В начале 60-х годов писатель Юлиан Семенов, собирая материал для своего очередного романа, побывал в Польском городе Краков, где ему рассказали невероятную историю о деятельности советских военных разведчиков, благодаря которым был спасен древний польский город. Семенов обратился в Главное разведывательное управление Министерства Обороны СССР с просьбой дать ему возможность ознакомиться с делом разведывательной группы «Голос».
Через год писатель завершил работу над рукописью новой книги и сценарием для одноименного кинофильма, получившего название «Майор Вихрь». А прототипом легендарного разведчика, который спас Краков от разрушения немцами был наш разведчик, Евгений Березняк. Уже после выхода на экраны фильма, в газете «Известия» появилась публикация «Здравствуй, майор Вихрь», и все узнали, что «этот Вихрь», оказывается, жив-здоров и работает в Министерстве просвещения Украины начальником главного управления школ. Это была сенсация! Говорят, коллеги ехали в Киев даже из периферийных облоно и районо, чтобы своими глазами посмотреть, как Березняк превратился в «майора Вихря».
«В ночь с 18 на 19 августа 1944 года группа советских разведчиков «Голос» была заброшена в район Кракова во вражеский тыл.» С этой фразы Евгений Березняк множество раз начинал свой рассказ о том, как его группа 156 дней действовала в Польше.
Разведчики должны были вести наблюдение за воинскими перевозками через краковский узел железных и шоссейных дорог. Особенно интересовал гарнизон Кракова, дислокация немецких частей и подразделений. Перед группой также стояла задача разведать и проверить укрепления на Висле и в районе Кракова. Разведка плана минирования города изначально ни в какие задачи не входила, потому что никто даже подумать не мог, что немцы попытаются вообще стереть с лица земли один из самых древних и прекрасных польских городов.
Как вспоминает Евгений Березняк, первые сообщения о том, что гитлеровцы собираются взорвать Краков, советские разведчики получили от польских подпольщиков, а именно от Юзефа Присака. Он был сторожем на частных усадьбах в пригороде Кракова. Юзеф пригласил к себе в гости немцев, которые рыли странную траншею по направлению к городу, и угостил их самогоном.
Навеселе немцы разболтали, что готовится взрыв Кракова, и даже паясничали, изображая, как это будет выглядеть.
Так возникла догадка: чтобы взорвать город, немцы прокладывают кабель. Информация подтвердилась и из других источников. Немцы днем и ночью везли в город огромное количество взрывчатки.
Но действия группы разведчиков — лишь одно из многочисленных звеньев, обеспечивающих успех выполнения задач, поставленных Ставкой Верховного Главнокомандования.
Сначала был пленен инженер краковского укрепрайона Курт Пеккель и сомнений в задуманной фашистами акции уже не оставалось. Планы немецкого командования подтвердил и Гартман, высокопоставленный немецкий офицер, осведомитель советской разведки по кличке Правдивый. Он даже составил схему минирования Кракова, которая была немедленно направлена через линию фронта. И, благодаря этому, был скорректирован маршрут передовых частей советских войск.
Войска маршала Ивана Конева первым делом прорвались туда, где был установлен «рубильник». Саперы обезвредили его, и город был спасен.
А перед группой «Голос» в это время уже стояла другая задача: передислоцироваться в Силезию, там легализоваться и продолжать выполнение боевых заданий.
В 1963 году правительство Польской Народной Республики наградило советского военного разведчика Евгения Березняка высшим польским орденом «Виртути Ми-литари» и Золотым Крестом партизанской славы.
— Евгений Степанович, а когда вы были последний раз в Кракове?
— На свое 90-летие, вместе с женой.
— И как сейчас поляки оценивают Вашу роль в спасении Кракова?
— Официальные власти Польши перестали меня приглашать после прихода к власти Леха Валенсы. И на 50-летие освобождения Кракова я ездил в Польшу по приглашению общественных организаций. На столе в кабинете у нашего консула я обнаружил газету «Голос Кракова» с такими словами на первой странице: «Завтра будет годовщина освобождения Кракова. 18 января 1945 года в Краков ворвались полураздетые, голодные солдаты маршала Конева, начались грабежи и насилие. Кто будет завтра возлагать цветы на могилы оккупантов, тот не может считать себя поляком». Представляете, каково мне было читать эту публикацию в краковской газете?
А на следующий день было большое собрание краковской интеллигенции в Ягеллонском университете. Мне предоставили слово, и я прочитал эти слова из газеты. Сказал, что мне известно, что в зале есть люди, готовые подписаться под этой публикацией: «Так вот я к вам, господа, обращаюсь. Ответьте, на каком основании вы меня называете оккупантом? Я летел к вам тогда, когда в нашей стране уже не было немцев. Я летел к вам, зная, что 75% десантников погибает. Почему вы называете оккупантом мою радистку, которой не было 18 лет? А вы знаете, что если бы не войска маршала Конева, не было бы этого университета? Был бы уничтожен театр им. Юлиуша Словацкого, историческая память Кракова - Вавель». Тишина стояла гробовая, а когда я закончил - взрыв аплодисментов, весь зал поднялся, овация была минут пять. Так меня встретили при Валенсе.
Недавно Первый канал варшавского телевидения закончил документальный фильм, который назван по моей книге «Пароль Dum Spiro». Часть его они снимали полгода тому назад у меня дома. Я спрашивал автора сценария и режиссера: зачем вы сейчас, спустя столько лет, делаете фильм о моей группе? Она отвечает: мы хотим на примере патриотизма воспитывать нашу молодежь.
Есть разное понимание отношений наших народов, есть здравомыслящие люди. А есть очень гоноровые поляки. Они не так просто что-то прославляют или пишут что-то хорошее о чем-то вне Польши.
— А что представляли собой поляки тогда, в 1944 году?
— Режим устанавливался и поддерживался немцами, местные польские власти были условные: на местах, конечно, были разные солтисы, вуйки, воеводы, но все
они полностью подчинялись немецкой администрации. И было две главных силы, которые оказывали сопротивление немецкой оккупации: левая Армия Людова и правая Армия Крайова. У обеих были вооруженные соединения и подполье. АК поддерживала польское правительство во главе со Станиславом Миколайчиком, находившееся в эмиграции в Лондоне. С Советским Союзом у него были недружественные отношения. Но моя группа сотрудничала с обеими армиями.
Поляки относились к нам очень доброжелательно и поддерживали нас. Если бы не доброжелательное отношение польского населения к нашим группам, они бы там не срабатывали так, как они срабатывали. Я ведь знал и другие десантные группы, которые тоже сотрудничали с польским подпольем: большую диверсионную группу полковника Калиновского, капитана Собинова и т.д. Сотрудничество и взаимопонимание с польским подпольем у нас всех было неплохое.
Мою оценку может подтвердить и оценка советского правительства тех, кто нам помогал. Шесть моих сотрудников, которые работали на мою группу, были награждены орденами Советского Союза. Это были, например, руководитель краковского подполья Юзеф Зайонц и его жена Валерия, осведомитель Юзеф Прысак, хозяин радиоквартиры Михал Врубля. Правда, наградили уже после 1965 года…
— А как поляки относились к немцам?
— Поляки знали о страшных злодеяниях гитлеровцев в Польше. После оккупации Варшавы, буквально через неделю, они взяли на учет всех местных писателей, артистов, журналистов, медицинских работников, профессуру и т.д. А вскоре началось уничтожение этой группы населения. Недалеко от Варшавы есть Пальмирский лес, гитлеровцы по ночам вывозили туда своих жертв и расстреливали. Элита была уничтожена, и поляки об этом знали, хотя все делалось в строжайшей тайне. В Кракове после оккупации гитлеровцы также взяли на учет всех ученых, писателей и прочих выдающихся людей. Но краковскую элиту уничтожить не удалось: информация о готовящейся акции проникла в иностранные информационные органы, поднялась волна, и краковской элите удалось уйти от уничтожения.
Я побывал в Пальмирах спустя 30 лет после начала Второй мировой войны, в 1969 году, в составе делегации Всемирного совета мира. Глава совета Ромеш Чандра и первый послевоенный президент Польши Юзеф Циранкевич попросили, чтобы я выступил перед студентами как член делегации. Я зашел посмотреть и обнаружил полный зал развязной молодежи: пьют пиво, ноги на столе. И я решил не рассказывать о каких-то глобальных и масштабных событиях, а рассказать о судьбе конкретной польской семьи, той, где работала наша радиостанция. И я рассказал о судьбе Михала Врубля и его двух дочерей. Гитлеровцы повесили Михала в лагере смерти Освенцим, а дочерей забрали в Равенсбрюк. Их освободили американцы, Стефу и Рузю выносили на носилках, они обе весили по 24 кг. Я рассказывал о патриотизме, который проявила эта семья - и в зале воцарилась гробовая тишина…
Конечно, в Польше в то время были и «друзья», служившие агентурой немецкого гестапо, СД, жандармерии. По существу они находились на содержании гитлеровцев. Их пытались забрасывать в польские отряды, в наши диверсионные формирования.
— Вы с 1949 до 1954 года жили и работали во Львове?
- Ещё с октября 1939 года и до начала войны я заведовал Львовским горотделом народного просвещения. В то время во Львове было всего три украинских школы: одна гимназия и две начальные школы. А еще было 14 еврейских и почти 80 польских. Я сделал все, что мог, чтобы через два года во Львове появилось около 80 украинских школ. Ванда Василевская, побывав во Львове, написала письмо-жалобу лично Сталину. Она сообщила, что львовский горотдел образования извращает национальную политику партии, что мы насильно превращаем польские школы в украинские и т.д. Перед самым началом войны во Львов прибыла комиссия из Москвы. Она начала работу с начальника областного комитета партии, секретаря по идеологии Приходько. Он поступил непорядочно: заявил, что ничего об интересующей их истории со школами не знает, и все свалил на голову горотдела по образованию. Но комиссия начала работу 10 июня, а 22 началась война, и я отправился в Винники, защищать Родину.
А вернулся во Львов уже после лагеря НКВД СССР в Подольске, и даже несмотря на это меня неплохо приняли местные партийные органы. Мне поручили заведовать сектором печати областного комитета КПСС. Поскольку это не мое призвание - я не журналист, не газетчик, не писатель - я попросил руководство облкомитета, чтобы они вернули меня в педагогическую сферу. И вскоре меня назначили на ту должность, которую я занимал до войны - завотдела народного образования. Я открывал там украинские школы, начинал развитие нового этапа просвещения. В гороно я работал до 1950 года.
— Вас нынешняя власть не обижает?
— Понимаете, я считаю себя оппозицией, но стараюсь в критике обходиться без «завихрений майора Вихря». Ведь власть меня награждает, присваивает звания, материально я обеспечен. Я уходил на пенсию с должности руководителя главного управления школ Министерства просвещения и получаю такую же пенсию, как и другие высокие чиновники: около 3 тыс. грн. плюс стипендия. Жена тоже получает около тысячи гривен пенсии и нам на двоих хватает. Сыновья - обеспеченные люди, занимаются бизнесом, мой самый «бедный родственник» — это внук Виктор, он старший лейтенант СБУ пошел по моим стопам, так сказать. Но власть я критикую в своих публикациях. Я открыто говорю о развале армии, в том числе и СБУ о том, что у власти сейчас нет профессионалов, нет настоящих политиков, а вот недоумков - много.
Справка
Березняк Евгений Степанович
Родился 25 февраля 1914 г. в Днепропетровске.
Командир разведгруппы, легендарный «майор Вихрь».
Закончил Днепропетровский пединститут, с 1932 года работал учителем сельской школы, завотделом Гродненского гороно. С октября 1939 года и до начала войны заведовал Львовским горотделом народного просвещения. В конце 1943-го его направили в Москву в школу ГРУ После ее окончания он возглавил группу разведчиков под кодовым названием «Голос». В ночь на 19 августа 1944 года «Голос» десантировался под Краковом. По ошибке пилотов разведчики были выброшены не в том квадрате, и Бе-резняка в лесу задержали немцы. В гестапо он заявил, что должен на рынке передать агенту питание для рации и деньги. С рынка ему удалось сбежать и выйти на связь с радисткой, которой он передал информацию о готовящемся уничтожении Кракова. После возвращения к своим он попал в лагерь НКВД: у органов вызвало подозрение его пребывание в гестапо и побег оттуда. После ходатайства ГРУ его отпустили.
После войны работал в сфере образования. С апреля 1998 года на пенсии.
Комментарии:
нет комментариев