Украинцы: откуда мы и наш язык

Происхождение украинского и русского языков: мифы и историческая правда

Продолжение. Начало в №20 (472) от 17 мая 2012 года.

Такие бездоказательные утверждения пришлись по душе тогдашним советским идеологам и получили публичную поддержку со стороны тогдашних властных структур. Несмотря на это, позиция В.В. Мавродина вначале не нашла понимания среди московских историков и филологов. В частности, в начале февраля 1951 г. в Институте истории АН СССР состоялась теоретическая конференция по проблеме образования русской народности и ее становления как нации. Основной доклад на этой конференции сделал В. В. Мавродин, по поводу которой состоялась широкая научная дискуссия. По единогласному мнению ее участников, часть доклада В.В. Мавродина, посвященная древнерусскому периоду, гипотетична и малоубедительна. В ходе дискуссии подчеркивалось, что если бы в Киевской Руси племенные отличия и диалекты стерлись до определенного нивелирующего уровня, то ни монгольское нашествие, ни феодальная раздробленность не смогли бы обусловить выделение из единой древнерусской народностей трех хоть и родственных, но разных народностей. На самом же деле, в Киевской Руси, по мнению участников дискуссии, существовали три отдельных восточнославянских единства, которые в последующие столетия дали начало трем народностям: русской, украинской и белорусской. Дискуссия также показала, что решение проблемы этногенеза русского и других народов может быть достигнуто только объединенными усилиями историков, лингвистов, этнографов, искусствоведов. В заключительном слове В.В. Мавродин согласился с рядом принципиальных критических замечаний и даже обещал пересмотреть свои взгляды. Однако победила не наука, а политика.

В концепции В.В. Мавродина тогдашние идеологи нашли прекрасное идеологическое обоснование национальной политики советского руководства, которая, хоть и была прикрыта демагогической фразеологией, но по сути продолжала великодержавную национальную политику царской России. Ведь признание настоящего процесса формирования русской народности с ХІІ в. в пределах Владимиро-Суздальского княжества делало проблематичными претензии России не только на территориальное, но и на культурное наследие Киевской Руси, а включение Украины в состав Российской империи имело вид не справедливого возвращения Москве древних русских земель, а завоевания земель соседнего народа. Другое дело, если настаивать на существовании отдельной древнерусской народности, которая якобы создала Киевскую Русь и послужила этнической основой более поздних русских, украинцев и белорусов. В таком случае появление этих трех народов можно рассматривать как досадный исторический зигзаг, некое негативное явление, обусловленное злой волей монголо-татар, литовцев и поляков, которые разрушили общее восточнославянское государство Русь и единый древнерусский народ. Так что любое объединение русских, украинцев и белорусов в едином государстве должно восприниматься ими как восстановление исторической справедливости. Так якобы собственно научная концепция древнерусского сообщества стала служить политическому делу реставрации Российской империи хотя бы в пределах территории восточнославянских народов. Итак, неудивительно, что концепция В.В. Мавродина была одобрена ЦК КПСС и официально провозглашена в «Тезисах ЦК КПСС к 300-летию воссоединения Украины с Россией», напечатанных в газете «Правда» за 10 января 1954 г.: «Русский, украинский и белорусский народы ведут свое происхождение от единого корня — древнерусской народности, создавшей древнерусское государство — Киевскую Русь». Эти тезисы положили конец научной дискуссии по поводу древнерусской народности, и непризнание предложенной партией доктрины расценивалось как политическая незрелость, а ее критика приравнивалась к государственному преступлению. В такой обстановке В.В. Мавродин оказался «на коне» и не только не пересмотрел свою позицию по древнерусской народности, но и издал в ее защиту еще две книги: «Образование древнерусского государства и формирование древнерусской народности» (М., 1971) и «Происхождение русского народа» (Л., 1978). Критику концепции древнерусской народности продолжили лишь историки украинской диаспоры в Канаде и США. Однако этот коварный исторический миф национального единства Российской империи, куда якобы входят в качестве локальных ответвлений российской нации также украинцы и белорусы, был с интересом воспринят и ведущими политиками, и даже учеными Запада, и, к сожалению, его до сих пор придерживаются, несмотря на распад Советского Союза и крах имперской идеологии. Еще и сегодня западные историки, языковеды, литературоведы, искусствоведы, археологи безосновательно приписывают русским все наше историческое прошлое, к которому они непричастны.

Ошибочная концепция происхождения восточнославянских народов, начатая еще в царской России, была поддержана и некоторыми российскими и зарубежными славистами, которые создали соотносящуюся с официальной доктриной, но довольно фантастическую версию возникновения восточнославянских языков.

Еще с конца ХІХ в. среди части языковедов распространилось живущее по сей день представление о том, что после окончания в середине І тыс. н. э. общеславянской (праславянской) эпохи начался общий восточнославянский период, который продолжался более полутысячелетия и завершился лишь в ХІ-ХІІ вв. во времена феодальной раздробленности Руси. В тот же период якобы сформировался и общий для всех восточных славян язык, который, по официальной версии коммунистических идеологов и советского языковедения, в Киевской Руси трансформировался в древнерусский язык — язык древнерусской народности — и стал основой русского, украинского и белорусского языков. Эта сомнительная теория имеет ряд авторитетных сторонников (А. Шахматов, М. Трубецкой, О. Соболевский, С. Кульбакин, А. Крымский, А. Москаленко, Ю. Карпенко и др., а также зарубежные слависты Т. Лер-Сплавинский, О. Гуйер, В. Вондрак, А. Брюкнер, Л. Нидерле и др.), но и многих не менее знаменитых критиков (С. Смаль-Стоцкий, М. Грушевский, И. Бодуэн де Куртене, К. Нимчинов, О. Синявский, Е. Тимченко, И. Огиенко, В. Ганцов, П. Ковалив, О. Горбач, Ю. Шевелев, А. Ткаченко, В. Русановский, И. Матвияс и др. и зарубежные слависты Ф. Миклошич, А. Мейе, И. Шмидт и др.). Научные достижения современного языковедения и других общественных наук все убедительнее доказывают ошибочность представлений об общем древневосточнославянском и древнерусском народноразговорном языке. Итак, говорить о развитии современных восточнославянских языков из единого, монолитного древнерусского (древне-восточнославянского) языка нет веских оснований.

Кроме ошибочных, но все-таки наукообразных теорий и гипотез происхождения украинского и других восточнославянских языков, апологеты имперского мышления возрождают и настойчиво распространяют старые, сугубо украинофобские россказни о происхождении украинского языка для того, чтобы воспрепятствовать его утверждению как государственного, доказать его якобы невозможность выполнять государственные функции. В частности, они снова провозглашают украинский язык «русско-польским диалектом», то есть русским языком, испорченным польским влиянием после распада Киевской Руси.

Такой тезис впервые был выдвинут М. Ломоносовым. Еще в середине ХVІІІ в. он в своих филологических работах констатировал, что «малороссийский диалект» ввиду соседства с поляками, а также того, что они достаточно долго господствовали над Западной Украиной, смешался с польским языком и по этой причине «испортился». Эту глупость подхватили и некоторые другие российские деятели — политики, историки и филологи, и в начале ХІХ в. она уже воспринималась как бесспорная истина. В частности, шовинистически настроенный историк русской литературы М.И. Греч писал: «Малорусское наречие родилось и усилилось от долговременного владычества поляков в юго-западной России, и может даже назваться областным польским». Его поддержали и испуганные царские чиновники после польского восстания 1830 г., когда им везде стала мерещиться «рука Варшавы» и «происки ляхов».

Антинаучного взгляда на украинский язык как на наречие польского языка, который якобы образовался после распада Киевской Руси в результате смешения московского языка с польским, придерживались в первой половине ХІХ в. даже некоторые московские филологи, с которыми полемизировал М. Максимович. Выдумкой об украинском языке как полонизированном варианте русского языка широко пользовались и царские чиновники на местах, проводя усиленную русификаторскую политику. Об украинском языке как искусственно созданном не раз писала реакционная газета «Киевлянин». Однако следует отметить, что антиукраинская сентенция об украинском языке как русском диалекте, испорченном поляками, распространялась лишь на обывательском уровне. Среди профессиональных филологов ХХ в., даже наиболее реакционно настроенных профессоров некоторых университетов, ненавидевших украинский язык и пренебрежительно называвших его жаргоном (например, профессор славистики Киевского университета ТД. Флоринский), никто не опустился так низко, чтобы предать свое профессиональное достоинство и поддержать эту глупость.

Версию происхождения украинского языка путем «ополячивания» русского диалекта сегодня поддерживают некоторые деятели русских общин Украины, фонды поддержки русской культуры в Украине и отдельные одиозные политики. Хуже всего то, что этого или подобного мнения придерживают также многие наши русскоязычные земляки, и прозрение их происходит очень долго и трудно. Закономерный процесс возрождения языка коренной нации в условиях восстановления украинской государственности они воспринимают как личное оскорбление, насилие над теми, кто считает родным русский язык. Этот процесс представляется им вредным и неуместным, так как многие из них до сих пор убеждены в искусственности и неполноценности украинского языка, утверждение которого в разных сферах общественной жизни потенциально может обеднить их духовность и вообще представляется им актом несправедливости. Ссылки же на историю, к которой они иногда апеллируют, мало что доказывают, так как эти аргументы чаще всего основываются не на реальных фактах, а на извращениях, подтасовках и россказнях на уровне сплетен и анекдотов, которые, разумеется, не имеют ничего общего с исторической правдой.

Итак, о генетической зависимости украинского языка от польского говорить не приходится. Антинаучная сентенция о том, что наш язык является якобы полонизированным диалектом русского языка, — это злостная выдумка, появление которой вызвано элементарным невежеством, а также политическими стремлениями российских шовинистов.

Разнообразные, а подчас и полярно противоположные мнения о времени и месте формирования восточнославянских народов и их языков, в частности и украинского, объясняются прежде всего отсутствием в ХІХ в., да и в первой половине ХХ в., достаточного количества необходимых научных фактов. На результатах исследований негативно сказался и узкий подход к этим проблемам подавляющего большинства ученых. Филологи ставили перед собой задачу выяснить только время и обстоятельства возникновения восточнославянских языков (то есть лишь глотогенетические проблемы) и пытались их решить на сугубо языковом материале (свидетельства письменных памятников и — реже — народных говоров) без связи с историей народа. А историки и археологи, как правило, занимались проблемами этногенеза (то есть — происхождения) отдельных славянских народов.

На современном этапе объективное раскрытие процесса становления и развития определенной народности и ее языка, в частности и украинского, возможно лишь на широком и всестороннем материале при объединении языковедческих фактов с выводами других общественных наук — истории, археологии, антропологии, этнографии, фольклористики и др. Такой комплексный подход необходим, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, исторические корни украинской народности и украинского языка уходят в глубокую древность. Современная территория Украины, расположенная на плодородных землях с теплым и умеренно влажным климатом, издавна была плотно заселена разными народами, а украинская лесостепь, вероятно, была частью прародины славян.

Продолжение -в следующем номере.