ГКЧП: последние дни горкома

События двадцатилетней давности каждому запомнились по-своему. И отношение к ним до сих пор разное. Одни радуются падению сверхдержавы и отстранению от власти Компартии, другие тоскуют о временах Советского Союза.

Мелитополец Николай Устюжин в 1991 году был руководителем группы консультантов горкома Компартии и секретарем парторганизации аппарата. Что он помнит о провозглашении независимости? Как мелитопольцы отнеслись к резкому повороту судьбы? Об этом мы и попросили рассказать Николая Иннокентьевича.

Собрания и митинги стали нормой

 – Предвестников события, о которых мы узнали 19 августа, на мой взгляд, было предостаточно, – сказал Николай Устюжин. – Партия стремительно менялась. Например, за год число чиновников в аппарате горкома партии уменьшилось с 23 до 13 человек.

Была ликвидирована должность секретаря по идеологии. Этими вопросами занимался я, руководитель группы консультантов. В 1989 году начался отток людей из партийных рядов и постоянно активизировался. В воздухе витало: усиливается процесс отстранения КПСС от власти. Мы чувствовали, что она потихоньку теряет свое влияние. Но не предполагали, что в одночасье горкомы и райкомы будут закрыты. Удивительно, но факт: 19 августа и позже «сверху» не поступало никакой информации, никаких рекомендаций. Хотя жизнь стремительно менялась. В партии наметилась демократизация. Первый секретарь Александр Томашевич, вернувшись с 28 съезда КПСС, выступая перед коммунистами с отчетом, предложил высказать генсеку М. Горбачеву недоверие. Правда, старшие товарищи его поправили и инициативу замяли. Появилась оппозиция в лице общественного движения «Рух». Нормой стали собрания, митинги – на них надо было присутствовать. Приходилось работать очень напряженно, без выходных.

Под угрозой введения военного положения

19 августа начинался как обычный рабочий день. Первый секретарь был в отпуске. Второй уехал на похороны. Я оставался в горкоме за главного. Сообщение о событиях в Москве стало громом средь ясного неба. В тот же день я встретился с лидером местной организации «Рух» Виктором Корзиным и поделился своими ощущениями: «На карту поставлена судьба партии. И генсек Михаил Горбачев, из которого сделали узника «Фороса», все знает. Таким образом решили победить расхлябанность, бардак в стране». Реакция мелитопольцев на московские события была разной. Одни находились в полной растерянности: «Что теперь будет?». Другие радовались: «Наши пришли, наконец, наведут порядок».

В первый же день путча председатель горсовета Анатолий Мангул пригласил к себе руководителей предприятий, учреждений, общественных организаций. Он проинформировал о том, что происходит в столице, избегая каких-либо оценок. А потом дал слово командиру Мелитопольской авиадивизии Петру Матюхину. Генерал сообщил, что перед ним, как начальником гарнизона, поставлена задача не допускать демонстраций, митингов как «за», так и «против». А если эмоции общества выплеснутся на улицу, ввести в городе военное положение.

Чуть позднее в горисполкоме состоялось еще одно совещание, но в более узком кругу – руководителей промышленных предприятий. Разговор получился более основательным и подробным. Снова прозвучал призыв сохранять спокойствие. С таким же призывом обратился к населению и горком партии с помощью машинописной листовки. Город продолжал работать.

Ряды коммунистов таяли

Все находились в ожидании: чем дело кончится. Хотя уже 20 августа это стало ясно всем. В эти дни усилился поток «выходцев» из партии. Счет шел на сотни. 11-тысячная армия коммунистов таяла. Парламент провозгласил независимость Украины.

Мы таки доработали до конца недели, а после выходных пришли в горком и «поцеловали» замок. В воскресенье представители горисполкома здание опечатали. Мы попросились на «квартиру» в обществе «Знание» (располагалось в пристройке к горкому партии). И стали продолжать работу. Правда, меньшим числом. Рядовым сотрудникам было велено оставаться дома и быть на связи. А через несколько дней к нам пришел прокурор Владимир Чернобыльский и с виноватым видом приказал больше не выходить на работу. Пригрозил в случае неподчинения привлечь к ответственности за незаконные действия и даже арестом.

В общем, вопрос о ликвидации партии в независимой Украине был решен. Но поскольку здание было опечатано, уволиться с партийной работы мы смогли только 27 сентября. Все дела, имущество были переданы горисполкому. Правда, позднее нас вызывали: куда, мол, дели телевизор, киноустановку. Но когда А. Томашевич предъявил акт, отстали. Бывшие аппаратчики нашли, где приложить профессиональные знания, все трудоустроились. Но то переломное время оставило в душе каждого из нас глубокий след.

Альбина КУЗНЕЦОВА