Ах, Одесса…

Уж простите за этот банальный заголовок, но он здесь к месту – Одесса есть Одесса, и никуда от этого не денешься. А история вот какая…

Решили мы летом, в июле 1982 года, сходить на яхте в Севастополь. Сказано – сделано: скинулись пятеро отпускников, харчи нам подбросила Запорожская ГРЭС, которой в том году исполнялось десять лет, подняли в Энергодаре паруса, и на яхте "Рок" ушли в моря.

Кто ходил из наших краев в море под парусами, тот знает: первая граница – это Херсон. (Объясняю: "погранцы" обязаны фиксировать прохождение яхты, потом ее данные и состав экипажа передаются в порт, куда яхта должна прибыть в определенное время – в зависимости от ветра, конечно, потому что любой парусник от него полностью зависит.) Так вот: в Херсоне мы оформили документы за пару часов, и нас отпустили на Очаков. Там своя граница, и держали нас местные пограничники целый день: все-таки именно из Очакова "Рок" уходил в открытое море. Такая хохма: с капитаном яхты Виктором Черевичным мы проболтались у "погранцов", как я уже говорил, целый день, бумаги нам, наконец, оформили, и мы отправились на яхту… под конвоем. Нас сопровождал прапорщик и два автоматчика! Шли мы с Витей по Очакову: что за дела, он спрашивает, на нас же люди смотрят. А "прапор" молчит – наверное, хранил военную тайну.

Ладно, пришли. Прапорщик выстроил весь экипаж на борту, еще раз пересчитал нас по головам и по паспортам и дал команду на отход.

Пошли в ночь: слабый ветерок, "Рок" наш еле ползет. Наверное, с километр от берега отошли, когда Черевичный случайно оглянулся…

Твою мать! Ты посмотри…

Было на что: прапорщик и солдатики до сих пор стояли на берегу, смотрели нам вслед, наблюдая, очевидно, как мы будем морского диверсанта на борт поднимать.

Ну а потом была Одесса, – как там, у Жванецкого: эх, Одесса, ух, Одесса, ах, Одесса…

Мы подходили к ней в нормальный ветер, который внезапно стих – хотя город и громадные теплоходы на рейде, как говорят моряки, "явственно просматривались". Подозрительный штиль, оглянулись: на горизонте, из-за моря, выплывала туча – не черная, а фиолетовая. "Держись, мужики – сказал капитан. – Счас рванет…".

Мы быстро переоделись в рыбацкие робы, "непромоканцы", сменили рабочие паруса на штормовые и стали ждать.

Рвануло! Яхта легла парусами на воду (такой получился крен), дождь встал стеной – во всяком случае, носа "Рока" я не видел, и неслись мы неведомо куда. Хотя впереди был яхтклуб Черноморского пароходства, огражденный бетонным молом, которого мы в тот момент просто не наблюдали…

Шквал прошел так же быстро, как и начался: туча пронеслась над нами, выглянуло солнце, и мы увидели, что вход в яхтклуб, через мол, находится в пятидесяти метрах. А инерцию многотонной яхты уже не погасить…

Хорошая тогда у нас была команда, тренированная: каждый знал свое место и свои обязанности, что в парусном спорте – главное. Мы лихо, на скорости, ворвались в бухту: крутой разворот, я зацепился багром за буек, на берег Толя Сырков подал кормовой швартовый конец – раз-два, и мы замерли на растяжке. Одесские яхтсмены, которые все это видели, зааплодировали…

Потом был ужин, с вином, и я решил пройтись по пирсу, поглядеть на парусники – благо, их там было штук сто.

Иду. Яхта "Варна", двухмачтовик из красного дерева. На входе в кубрик сидят двое, парень и девушка, целуются взасос. Я, конечно, посмотрел – ну, просто так, в двух метрах от меня они были. А дальше началась Одесса…

– Что смотришь? – спросила она меня. – Нравится?
– Нормально…
– Это вы недавно так лихо в яхтклуб вошли? У вас там еще на борту написано: порт приписки… как его?
– Энергодар, – подсказал я.
– Никогда не слышала. Шо, есть такой город? Ну, там, Киев, Днепропетровск, Запорожье еще… Долго шли?
– Неделю.
– Наверное, хочется, а? Саша, можно я обслужу молодого человека? Это недолго…
Саша молча полез вниз, а она, встряхнув волосами, сказала:
– Заходи…
– Спасибо, родная, но я жене верный.
– С такими, б…, глазами? Ой, не смеши меня. Так идешь или нет?

На борт "Варны" я, конечно, не пошел: мало ли что. По аптекам потом бегать?

В Одессе в погранзаставе нам сказали, что разрешение на отход в Крым дают в погранотряде – это, мужики, улица Красноармейская, конечная остановка "пятого" трамвая.

Наутро капитан, старпом и я поехали в погранотряд, на такси, конечно: жарища стояла, какой там трамвай. Плюхнулись в "Волгу", и здесь началась Одесса…

За рулем сидел пожилой мужик с гривой седых волос. Я сел впереди.

– Куда ехать? – спросил он.
– В погранотряд.
– Иде это?
– Улица Красноармейская. По маршруту "пятого" трамвая.
Едем. Больше двадцати километров в час не разгоняемся. И я заметил вот что: нам попадались трамваи только "третьего" маршрута, других здесь просто не было.
– Отец, – спросил я водилу, – а куда мы, собственно, едем?
– Как это куда? Вы ж мине сказали: по маршруту "третьего" трамвая.
– Я сказал: "пятого".
– Так "третьего" или "пятого"? Шо вы мине голову морочите?
Развернулись строго в обратную сторону, доехали наконец: воинская часть, солдатик на КПП в зеленой фуражке, девятиэтажные дома, на одном из которых огромными черными буквами написано "Ул. Красноармейская", дальше – голая степь.

Я расплатился, не выдержал и говорю:
– Так вот, старый одесский таксист: это погранотряд – в-о-н, солдатик стоит, а это – улица Красноармейская. Метровыми буквами написано…
Он выскочил из машины, ростом не выше ее крыши, и закричал "на всю Одессу":
– Шо за люди такие странные пошли?! Он мине говорит, шо это улица Красноармейская! Молодой человек, вы видите на восьмом этаже на балконе висит красное одеяло?
– Вижу…
– Так это моя квартира! А вы мине рассказываете, где улица Красноармейская…
Разве можно обижаться?
В погранотряде нас отшили, майора какого-то не было (назавтра майор был, но не было лейтенанта, и так три дня), и мы решили ехать в "Гамбринус" пить пиво, тем более что прихватили с собой копченого толстолобика.
Такси. Сели в машину, водитель завел двигатель, и поехали. Никто не проронил ни слова. Я мигнул капитану, мол, молчите. Километра два проехали, когда я спросил:
– Если не секрет, шеф: куда мы едем?
– Как это куда? У "Гамбринус".
– Откуда вы знаете?
– А шо тут знать? Вы вон загорелые, как негры, значит, отпускники. И потом, у вас сзади так вкусно пахнет копченой рыбой. А теперь вы мне скажите: куда могут ехать отпускники в такую жару с копченой рыбой? Та токо у "Гамбринус", пить пиво…

Все просчитал, психолог…

В пивбаре мы уселись прямо под плакатом, на котором было написано: "Приносить рыбу и кушать воспрещается!" А я рыбку из газеты вытряхиваю… К нам подошла усатая официантка с огромной грудью и спросила:

– Вы шо, читать не умеете?
– Не умею – трудное военное, не успел научиться…
– Тогда я переведу. Там написано, что рыбу приносить и кушать здесь запрещено.
– А с чем же пиво пить?
– С палочками.
– И сколько палочек на одну кружку? – интимным голосом спросил я.
– Соленые палочки я имею в виду. Ха…
Мы, конечно, к ним не прикасались: съели рыбу, выпив по 17 кружек на каждого, попросили счет, официантка, подняв фартук, смахнула со стола гору палочек, и поплыла с ними за кулисы.
– А спорим, что вы их по новой продавать будете? – весело спросил я.
– Молодой человек, вы шо, не знаете?
– Чего именно?
– Шо хлеб – это наше богатство, берегите его.
В тот день произошли еще две подобные истории, но и этих достаточно, чтобы влюбиться в одесситов.

Виктор ЖАРОВ
Текс
Все дороги ведут в "Гамбринус"