Запорожье в 1781 году глазами путешественника: одинокий козак и лежащая на кургане баба

Любопытный рассказ о запорожском крае конца восемнадцатого столетия оставил в своих записках ученый-естествоиспытатель, путешественник Василий Зуев, весьма интересная личность своего времени, между прочим. На Запорожье славном он оказался вот по какой причине: в 1781 году императорская академия наук поручила ему исследовать край, располагающийся между Бугом и Днепром, устьем Днепра и его лимана с окрестностями. Академическое, скажем так, путешествие началось в мае 1781 года и длилось 16 месяцев – до сентября 1782 года. Его итогом стала книга «Путешественные записки Василья Зуева от С.-Петербурга в Херсон в 1781 и 1782 году», вышедшая в 1787 году. В Украине на сегодняшний день осталось всего несколько экземпляров этого труда. Один из них хранится в библиотеке Днепропетровского Национального исторического музея имени Дмитрия Яворницкого. Кроме руководителя экспедиции, в ее состав входили еще четыре человека: студент Тимофей Кириаков, рисовальщик Степан Бородулин, стрелок-охотник Дмитрий Денисов и солдат-охранник Иуда Дуев. Маршрут экспедиции в течение сентября-октября 1781 года пролегал по Приднепровью: из Кременчуга – вдоль правого берега Днепра до Нового Кодака, далее – к Звонецкому и Ненасытецкому порогам, затем, миновав Кичкаскую переправу и проехав мимо острова Хортица, участники экспедиции по степи – через Никополь и Кривой Рог, отправилась в Херсон.

Кстати, описывая Никопольский уезд, Василий Зуев отметил, что земля в нем «довольно плодородная, луга обширные, а лесу столько, чтоб не нуждаться в надобном строении» и что в уезде – «приволье для скота и (богатая) рыбная ловля». А далее уточнил: «По разрушении Сечи многие из запорожцев рассыпались по разным местам и за границу, а иные и ныне еще живут по степи либо по плавням хуторами». При этом, как замечает путешественник, «когда построили город Никополь, то начали и их (запорожцев) сгонять с уединенных мест и принуждать строиться в оном (в Никополе)». Получается, что после ликвидации козацкой вольницы на Запорожье была поставлена задача уничтожить даже дух этой вольницы. «Сгонять с уединенных мест»: очень точно подметил странник из столицы, как происходила ликвидация козацких зимовников.

Интересным также мне показалось описание происходившего на днепровских порогах, Оказывается, их директор(!) Михаил Фалеев на свои средства проводил их расчистку. Вот, как об этом поведал Василий Зуев: «Он (Фалеев) по всем опасным порогам срывает верхи торчащих из воды камней, просверливая их и заряжая порохом посредством нарочно (специально) изготовленных жестяных трубок. Труднейшая работа есть бурить камни под водой и потому не без ужаса смотришь, как солдаты и работники по два человека на плотике, зацепясь за камень посреди сильной быстрины и шума, сидят, как чайки, и долбят оный (камень в воде). Продолбивши на известную глубину, устанавливают жестяную с порохом трубку с фитилем и отплывают. По прошествии некоторого времени разрывает (взрывом) камень под водой и его обломки работники должны вывезти на берег. Сим образом прочистил он Кайдацкий порог по стремлению (по стремнине) сажени на две шириной». Просто невероятная работа!

Но следуем далее за путешественниками: «Осмотрев гремящие в народе Фалеевы на порогах работы, поехал я далее степною дорогою… уже так близко к Днепру до Кичкаса. Мы в его (в Кичкас) приехали вечером и, хотя стало поздно, однако, видя тихую нашу езду и наступающее осеннее время, заблагорассудили ехать и по ночам, чтобы скорее достигнуть уреченного (назначенного) для зимования места. В Кичкасе находится одна только избушка, в коей живет запорожец, а за полверсты от него застраивается (Фалеевым) пристань для отправления судов вверх и вниз по Днепру. За три версты от Кичкаса переехали мы речку Хортицу, славную (известную) по имеющемуся против устья ее острову того же имени. Поднявшись от речки на отлогую гору, в трех верстах увидели превеликую могилу, большим курганом называемую, которая, однако, кроме своей величины, ничего особенного не имела. От кургана дорога пошла ровная и мы остановились, чтобы покормить лошадей». И затем следует описание необычной встречи: «По утру поехали мы степью, на которой кроме курганов ничего не было видно. Один из таковых (курганов) наиболее был примечателен – как величиной своей, так и имеющимся на нем из известкового камня вытесанным болваном. Курган был верстах в двух от дороги и болван лежал на верху холма – видно, был сломлен. Сколь ни грубо он был обтесан, к тому же, и погода его немало повредила, однако, по всем внешним чертам и по головному убору выходило, что он был женской фигурой». К описанию Василий Зуев приложил и два рисунка «женской фигуры» – спереди и сбоку, добавив, что «таких каменных болванов находится тут множество – как мужского, так и женского пола» и что «их называют каменными бабами».

Похоже, сделанное осенью 1781 года описание – первое свидетельство о каменных бабах запорожского края. «Всего чуднее, – рассуждал далее странник, – что запорожцы в уединенных своих по балкам жилищах переняли сие честолюбие у этих старых покойников – делать по смерти своей такие же надгробные кучи (курганы). Мне неоднократно в сих местах попадались запорожских козаков насыпные могилы, почти столь же великие, как и те, старинные. Правда, для отличения себя от оных (старинных), запорожцы устанавливают сверху большой, из известкового камня вытесанный, крест. Нередко также курган запорожского козака снаружи – вкруговую, выложен известковыми камнями. Первый я такой видел в двадцати верстах от Никополя». И путешественник сообщает далее: «Ниже Никополя по Днепру я ничего достопамятного не предвидел и потому, переночевав, по утру поехал по почтовой дороге, наемными ямщиками содержимой, чтобы выехать на прямую херсонскую дорогу. Дорога была ровной, шла черноземной степью, по которой одни только курганы в великом множестве видны были».

Ну, счастливой дороги! А я лишь уточню, что родился Василий Зуев 12 января 1754 года в Санкт-Петербурге, в семье солдата. Учился в академической гимназии и в университете. В тринадцатилетнем возрасте участвовал в экспедиции Петра Палласа, немецкого ученого и путешественника, состоявшего на службе у российского императора. В 1774 году был командирован за границу. В Лейдене и Страсбурге изучал естественную историю, а также физику и химию. По возвращении, защитив диссертацию, был назначен адъюнктом академии наук. С 1787 года он – академик Императорской академии наук и художеств.