Однажды в компании, в которой находился и я, когда зашел разговор о поездках Владимира Высоцкого в Украину, кто-то из присутствующих обнародовал любопытный факт: оказывается, свою песню «Черное золото», считающуюся неофициальным гимном шахтеров, Владимир Семенович впервые исполнил летом 1970 года в Макеевке, а на следующий день повторил ее в Донецке. «Ты знал об этом?» – спросил у меня сосед по компании. Я уверенно кивнул головой и заметил: «Я даже знаю, куда Высоцкий потом поехал». «В Москву ж, наверное, вернулся», – предположил мой визави. И я поспешил удивить его: «Он на родину батьки Махно поехал, в Гуляйполе славное». «Пруфы на это у тебя есть?» – недоверчиво глядя на меня, спросил сосед. Пруфы, хоть я и не использую это слово, у меня таки имелись.
Как поведал в своих воспоминаниях близкий друг Владимира Высоцкого переводчик Давид Карапетян, работавший в конце 60-х – начале 70-х на «Мосфильме», весной 1970 года он «задумал написать сценарий о махновской вольнице и уговорить Тарковского сделать по нему фильм». Мало этого, Давиду захотелось, чтобы Нестора Махно в фильме играл… Владимир Высоцкий и чтобы «в финальной сцене [после перехода жалких остатков махновской армии через Днестр] Володя спел «Охоту на волков». Не больше и не меньше. Румынская погранзастава, Высоцкий-Махно и – «Но остались ни с чем егеря»… Какой кадр!» И еще одна цитата из книги, которая окончательно расставляет все по своим местам: «До чертиков хотелось уехать куда-нибудь из Москвы – либо в Гуляйполе, либо в Запорожскую Сечь – туда, где когда-то и началось это отчаянное противостояние Государства и Воли, где взаимовыручка ценилась больше самой жизни. Одному, однако, ехать не хотелось, а о Высоцком, как о возможном спутнике, я тогда не думал, но дальше началась цепь странных совпадений, каких было немало в истории нашей дружбы». Случилось так, что о Махно первым заговорил… сам Высоцкий, который идею фильма о батьке Махно воспринял с энтузиазмом и тоже загорелся идеей уехать в Гуляйполе, где, как точно подметил его друг Давид, «началось отчаянное противостояние Государства и Воли». Из Москвы друзья выехали 21 августа 1970 года на «Москвиче» Давида, который и управлял им. Переночевали в Харькове, а к полудню следующего дня были в Донецке, где Высоцкий, решив совместить приятное с полезным, планировал – в качестве заработка, записать свои песни на местной студии звукозаписи. Но заказчика, с которым договаривались, отыскать приезжим не удалось и они решают «устроиться в гостинице, а с утра пораньше махнуть в Махновию».
Решено – сделано: «И вот мы на автостраде, ведущей прямиком в Запорожье. Вокруг – степь, полдень, Украина. И мы, двое «москалей» в поисках приключений». К слову заметить, каким маршрутом искатели приключений мчались «в Махновию», я так и не понял – очень запутанной дорога получилась: «Мелькают дорожные надписи – названия, от которых веет горькой гарью Гражданской войны – Большой Янисоль, Конские Раздоры, Константиновка, Великая Новоселовка». Почему маршрут мне показался запутанным? Да потому, что Большой Янисоль и Великая Новоселовка [правильно – Новоселка] – это один и тот же населенный пункт. Тем не менее, коль путешественникам довелось миновать Конские Раздоры, все, что случилось с ними далее, произошло на территории Запорожской области: Конские Раздоры – это же запорожское село, находящееся в Пологовском районе. «С форсом обогнав напоследок шарахнувшийся от нас допотопный «Запорожец», – свидетельствует автор воспоминаний, – вылетаем на шоссе и с разбегу окунаемся в пронзительную просинь окоема, отороченную знойной желтизной подсолнухов. Неудержимо хотелось пропитать Володю этой желто-блакитной свободой». Какие слова простые и точные: желто-блакитная свобода. Это за нее, за эту, дорогую сердцу каждого украинца свободу в желто-блакитных тонах, наши патриоты жизни свои отдают, сойдясь в смертельной схватке с москалями [помните Шевченко: «І вражою злою кров’ю Волю окропіте»]. Умышленно – вслед за автором воспоминаний, использую слово «москали», потому что вторгшиеся на украинскую землю оккупанты никакого отношения к русскому народу не имеют. Но мчим далее вместе с Высоцким. Тем паче, события сейчас станут разворачиваться, как в кино: «И вот Володя, словно читая мои мысли [о желто-блакитной свободе], просится за руль. Я ликую: конечно же, эта финишная прямая – его! До Гуляйполя было рукой подать, а за горизонтом уже смутно угадывалась Запорожская Сечь – воспетая Гоголем странная республика «вольного неба и вечного пира души», продолженная во времени новым витком запорожской вольницы – эпопеей махновщины». Увы, несмотря на «неотвратимо надвигающееся Гуляйполе», до столицы махновской вольницы в этот день Высоцкий не доехал – устроил на первом же крутом повороте ДТП. «Я попытался вывернуть руль, – сообщил скупо хозяин машины, – но было поздно: со скрежетом остановившись и чуть поразмыслив, наш «Москвич» закружился в неуклюжем фуэте, соскользнул на край обочины и, неловко перевернувшись, кубарем покатился вниз. И – самопроизвольно встал на колеса». Можно предположить, что случилось это где-то между Пологами и Гуляйполем. Ремонтировать поврежденную машину решили в Макеевке. Опущу подробности, почему выбор пал именно на этот город – они сейчас не важны, отмечу лишь, что, выступив с концертом на тамошней на шахте «Бутовская глубокая», Высоцкий впервые исполнил оду горнякам – песню «Черное золото». С ним, с этим золотом, он и в Донецке выступил – на большом концерте, устроенном специально для шахтеров. Ну, а что с Гуляйполем? А вот что: «К следующему утру машина наша еще не была отремонтирована, и мы отправились в Гуляйполе на служебной черной «Волге», которую нам выделила дирекция шахты.
Конечно же, автор воспоминаний назвал конечную точку странствия двух «москалей»: «Узнав адрес племянниц Махно, подъехали прямо к их дому». На стук «вышла Анастасия Савельевна Мищенко – сплошная опаска и настороженность. Чистая украинка, она плохо говорила по-русски, – но в этом же доме жила ее младшая сестра, прожившая много лет в Сибири и по характеру более открытая. Прекрасно владея русским, она и помогала «переводить» нам рассказы сестры». Чтобы расположить к себе хозяйку, гости, задавая вопросы, «намеренно, – отмечает друг Высоцкого, – величали дядю только по имени-отчеству: Нестор Иванович. Это сработало и племянница стала рассказывать все, что помнила о прославленном родственнике. Я временами задавал вопросы и записывал ее ответы, а Володя сидел рядом и внимательно слушал. Интересная деталь: если, увлекшись рассказом племянницы, я вдруг забывал его конспектировать, Володя с чуть заметным недовольством призывал меня к серьезности: «Ты записывай, записывай».
Обо многом приезжим поведала Анастасия Савельевна [дочь старшего брата батьки Махно Саввы – участника русско-японской войны, расстрелянного большевиками], особо отметив, что Нестор Иванович отличался безудержной энергией и целеустремленностью. «Церкви он не трогал, – подчеркнула также она. – Но попов мог расстрелять, если те шпионили». Оживленно обсуждая в машине на обратном пути визит, – пометит в своих записях Давид, – Высоцкий выделил этот момент: «Слышал, а церкви-то он не трогал». Снимок батьки тоже нашелся у племянницы: она вынесла фото Махно с дочкой Леной, девочкой лет восьми-десяти рядом с отцом – интеллигентным, при галстуке и – с шашкой на боку. «Я заметил, – отмечает друг Высоцкого, – как удивил Володю этот снимок». А еще племянница батьки Махно «показала большую настенную, грубо ретушированную фотографию дяди и письмо от него – вместе с фотокарточкой оно спокойно пришло из Парижа в начале тридцатых. Меня заинтриговало содержание письма: «А о чем Нестор Иванович вам пишет?» «Да о своем житье-бытье в Париже». «А чем он там занимался?» «Журналистом был. Статьи писал всякие». Мы были поражены: надо же, «отпетый головорез» и – интеллектуальный труд?!» Думаю, гости-«москали» поразились бы еще больше, если бы узнали, что батько Махно кроме статей [и воспоминаний, которых три тома набралось] писал и стихи – весьма добротные. «Проклинайте меня, проклинайте, Если я вам хоть слово солгал, Вспоминайте меня, вспоминайте, Я за правду, за вас воевал». Это из того, что мне сразу на ум пришло…
*
На фото: дом Карпа Махно в Гуляйполе; здесь в августе 1970 года и принимали Высоцкого
Комментарии:
нет комментариев