Запорожцы в Освенциме

Генеральная ассамблея Организации Объединенных Наций 21 ноября 2005 года объявила день освобождения Освенцима, первым в который 27 января 1945 года вошел запорожец Анатолий Шапиро, Международным днем памяти жертв Холокоста

Подтвердив в принятой по этому поводу резолюции, что «Холокост, приведший к истреблению одной трети евреев и несчетного числа представителей других меньшинств, будет всегда служить всем людям предостережением об опасностях, которые таят ненависть, фанатизм, расизм и предрассудки», ООН также посчитала необходимым воздать «должное мужеству и самоотверженности, проявленным солдатами, освободившими концентрационные лагеря». Одним из этих солдат – в широком смысле слова, был помощник начальника оперативного отдела штаба 106-го стрелкового корпуса 60-й армии 1-го Украинского фронта майор Анатолий Шапиро. Ему как раз и было поручено возглавить – на подступах к Освенциму, штурмовую группу, сформированную из бойцов 100-й Львовской стрелковой дивизии 106-го корпуса.

Подавив сопротивление охранявших концлагерь эсэсовцев, в три часа дня 27 января 1945 года майор Шапиро, ушедший на фронт из Запорожья, лично открыл ворота самого страшного – по количеству жертв, немецкого лагеря смерти.

Освенцим, январь 1945 года

Как потом вспоминал Анатолий Павлович, «во второй половине дня 27 января 1945 года мы вступили на территорию лагеря «Освенцим», прошли через главные ворота, над которыми висел выполненный проволочной вязью лозунг: «Труд делает свободными». В этих словах выражался садизм фашистского режима, издевательство над разумом и существованием каких-либо человеческих норм бытия. Ворота лагеря, к слову, были заминированы, и нам потребовалось два-три часа на разминирование. За воротами мы обнаружили в живых семь тысяч «скелетов» в полосатой форме и тряпках на ногах вместо обуви. Они были настолько слабы, что не могли говорить и даже повернуть головы, а лишь что-то шептали. В первый же день мы развернули на территории лагеря полевые кухни и начали их подкармливать, но некоторые из них умирали от одной тарелки манного супа — их желудки не выдерживали такой нагрузки. Перед уходом из Освенцима фашисты успели разобрать печи, но кладка была еще теплой. В тот день над Освенцимом шел мокрый снег, и он был не белым, а черным — от золы. И при каждом порыве ветра мы покрывались толстым слоем пепла.

Зайти вовнутрь бараков без защитной марлевой повязки было невозможно. На двухэтажных нарах валялись неубранные трупы, раздетые мертвые и живые лежали вперемешку, полы и стены были обильно забрызганы кровью. Из-под нар иногда вылезали полуживые скелеты и клялись, что они не евреи. Мы были поражены: много чего довелось повидать на войне, но ничего подобного мы просто не могли себе представить».

Потом выяснится, что во второй половине января нацисты эвакуировали из Освенцима 58000 заключенных [в этот момент эсэсовская охрана лагеря составляла 4,5 тысячи человек], а буквально накануне освобождения лагеря уничтожили более 700 узников.

До освобождения в общей сложности дожили – и в лагере, и в его филиалах, как уже отмечал майор Шапиро, около 7000 заключенных более чем из 20 стран. Евреев среди них не было. Об этом дважды [27 и 28 января 1945 года] в своих донесениях в политуправление 1-го Украинского фронта докладывал начальник политотдела 60-й армии генерал-майор Иван Гришаев: «К началу 1945 года все евреи в лагере были уничтожены»; «концентрационный лагерь Освенцим состоит из пяти лагерей и тюрьмы. Сейчас в них осталось несколько тысяч узников. Люди – многих национальностей, но евреев не встречал. Узники говорят, что все они были уничтожены».

Из сообщения Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников о чудовищных преступлениях германского правительства в Освенциме, работавшей в лагере в феврале-марте 1945 года:

«Путем расстрелов, голода, отравлений и чудовищных истязаний немцы истребили в Освенцимском лагере свыше четырех миллионов гражданСоветского Союза, Польши, Франции, Бельгии, Голландии, Чехословакии, Югославии, Румынии, Венгрии и других стран».

Об освободителе Освенцима

За освобождения лагеря смерти майор Анатолий Шапиро был награжден… не поверите!… только в начале 2005 года. Крест «За Заслуги» Республики Польша ему вручила Генеральный консул Польши в Нью-Йорке Агнешка Мишевска. По состоянию здоровья Анатолий Павлович не смог прибыть в Освенцим на торжественно-траурный митинг по случаю 60-й годовщины освобождения лагеря. А слово на митинге ему должны были предоставить сразу же после выступления президента Польши.

Украина тоже не забыла запорожца: указом Президента Виктора Ющенко от 21 сентября 2006 года Анатолию Шапиро – «участнику, — как сказано в указе, — освобождения концентрационного лагеря Освенцим 27 января 1945 года» было присвоено звание «Герой Украины». Увы, посмертно: Анатолий Павлович умер годом ранее. А 9 мая 2008 года в Запорожье появилась мемориальная доска в честь освободителя Освенцима.

На ее открытии присутствовавшие узнали, в частности, о том, что

в 1934 году Анатолий Шапиро окончил инженерно-педагогический институт в Запорожье, получив диплом инженера-технолога;

в 1935 году призвался в армию и после годичных курсов в учебном радио-батальоне Харьковского военного округа получил звание младшего лейтенанта;

с 1937-го по 1939-й год заведовал учебной частью металлургического техникума при заводе «Запорожсталь»;

в 1939 году был избран депутатом Запорожского горсовета;

в сентябре 1939-го назначен председателем горплана исполкома горсовета;

в октябре 1941 года ушел на фронт добровольцем и был назначен командиром взвода связи 76-й морской стрелковой бригады. Затем стал заместителем командира стрелкового батальона и наконец, — командиром батальона;

воевал на Курской дуге, был ранен и попал в госпиталь;

участвовал в форсирование Днепра, в освобождении Польши, Чехословакии;

в 1947 году демобилизовался; работал на предприятиях Запорожья, на строительстве Куйбышевской ГЭС, в Сибири, Калининграде.

в 1992 году переехал в Нью-Йорк.

Умер после тяжелой продолжительной болезни 8 октября 2005 года.

Освенцим, наши дни

— А теперь пойдемте в газовую камеру, — предложила приятной внешности полька по имени Барбара — наша гид по Освенциму.

Я, вздрогнув в душе, мельком взглянул на спутницу — не шутит ли пани? Нет, на лице Барбары не угадывалось и тени веселости. Просто она выполняла свою работу и, как и десять минут назад, предупреждала, какой объект лагеря смерти нам предстоит увидеть.

К этому моменту мы уже побывали возле огромной музейной витрины, за стеклом которой находится около двух тонн человеческих волос. И я уже знал, что лагерному начальству Германия платила по 50 пфеннигов за каждый отправленный из Освенцима килограмм волос. Увидели мы и «продукцию» из них – грубую ткань, использовавшуюся немцами для каких-то бытовых нужд. Для чего именно — я не стал уточнять. Мне было не по себе.

Постояли мы также возле урны, наполненной пеплом сгоревших в крематориях Освенцима людей. Пепел собрали советские солдаты — после освобождения лагеря в январе 45-го.

И вот она — газовая камера. В полумрак ее зашел я с опаской и сразу же стал искать в потолке колодцы, через которые сюда подавался газ «Циклон». Увидел их… и невольно попятился к выходу. Даже не к выходу, а… ко входу в соседнее помещение. Мать честная, лучше бы я, зажмурив глаза, вообще сбежал отсюда: в соседнем помещении меня поджидал… крематорий с тремя давно погасшими, но не ставшими от этого менее зловещими печами. В одной из них, в глубине, белел скромный букетик полевых цветов. Он и привел меня в чувство. И уже на улице я осознал: перемены, произошедшие во мне несколько мгновений назад, никогда отныне не позволят мне равнодушно лицезреть фашистскую свастику — где бы она ни была изображена, и безучастно слышать пронзительный вскрик-приветствие «хайль» — в чей бы адрес он ни звучал. Такова сила Освенцима. Его очищающая душу миссия.

А Барбара, тем временем, продолжала свой рассказ. От нее я узнал, что впервые «Циклон» немцы в Освенциме применили осенью 41-го — против советских военнопленных. Смерть их была мучительной и долгой — на 23 часа растянулось газовое удушение. К концу же войны вся процедура губления душ человеческих занимала не более двадцати минут.

Трудно поверить, но это так: будущие узники Освенцима билеты в лагерь покупали сами. Я видел эти кусочки светлого картона — обычные билеты на поезд. На проезд в один конец — в ад. Потому что, попадая в Освенцим, первое, что слышали приехавшие (в переводе на русский), звучало так: “Отсюда есть только один выход — через трубу крематория”. Для одних этот «выход» открывался через день-два, для других — самых стойких — через два-три месяца.

Вы спросите, для чего билеты нужно было приобретать? А вот для чего: отправляемые в Аушвиц [так по-немецки назывался лагерь смерти] люди были уверены, что едут к лучшей жизни, на новые места, которые им предстояло якобы обжить. Так им фашисты объясняли. И брать с собой разрешали не более 25-ти килограммов пожитков. Самое ценное, включая золотые изделия и деньги, пряталось в обувь. О чем догадывалась лагерная обслуга из немцев. А я поначалу никак не мог понять: почему обувь обитателей Освенцима – горы и горы ее высятся в одном из музейных залов, изрядно повреждена. Всезнающая Барбара объяснила, почему.

— А где охрана жила? — спросил я у нее.

Оказывается, за пределами лагеря, в соседнем городке, в лучших домах, из которых хозяева были выселены оккупационными властями. Надо же, какая у фашистов забота о своих была — берегли они нервы солдатские! Нормальному человеку ведь, как я догадывался, невозможно было постоянно пребывать в аду освенцимском… жить в нем! А приезжать сюда на службу — это другое дело.

К сожалению, мне не разрешили подняться на вышку, где и находился фашист-охранник. А очень хотелось представить себя на его месте. Чтобы пережить его ощущения, его взглядом окинуть отделенную от остального мира колючей проволокой территорию, вход на которую начинается от ворот с пугающей цинизмом надписью «Arbeit macht frei» — работа делает свободным.

Еще я очень желал понять: испытывали ли фашисты… угрызения совести, если хотите – за творимое тут, за колючкой. Бога, в конце концов, боялись ли они? Или хотя бы суда человеческого! Предполагаю, да, боялись. Ведя скрупулезно документацию по Освенциму, в специальной карточке, фиксировавшей пребывание в лагере каждого узника, они записывали причину его смерти — паралич сердца! Таких записей было сделано превеликое количество тысяч. Мало того, пепел отошедшего в мир иной бедолаги, прошедшего все круги освенцимского ада, родственники имели право… купить — чтобы предать потом земле.

А еще, оказывается, в Освенциме действовал… суд. Не вру — действовал! И приговоры он выносил, которые исполнялись тут же — на неширокой площади между двумя казармами-бараками. Если не ошибаюсь, около пяти тысяч человек немцы расстреляли по решению концлагерного суда. Во как они закон блюли, с#ки!

— Барбара, — обратился я к нашей спутнице уже за воротами Освенцима, — а почему советские солдаты, авиация советская, не разбомбили лагерь, не стерли его с лица земли?

Барбару вопрос мой не поставил в тупик.

— Опасались, — ответила она, — что после первого же воздушного налета фашисты уничтожат всех, находившихся тут.

Владимир ШАК

Фото Сергея ТОМКО и из открытых Интернет-источников