ПРАВДА (АРХИВ)

…«Я живым сепарам не сдамся. Твердо решил: чем тебя на куски резать станут, лучше самому уйти», – эти слова Геша произносит настолько обыденно, что поначалу не веришь. Однако через несколько часов, отъехав на безопасное расстояние, он достает из-под водительского сидения гранату Ф-1. «Уже не понадобится», – меланхолично говорит водитель, пряча опасный груз где-то в недрах багажника. «Ты че, с ума сошел?» – в один голос спрашиваем мы. «Да ладно, пацаны. Это больше для понтов. Чеку выдергивать не стоит: главное – под ноги гранату швырнуть. Пока сепары на землю бросятся да поймут, что к чему, у меня несколько секунд будет, чтобы пистолет достать», – расплывается в улыбке Геша. Как реагировать на его слова, уже не знаешь. Часом ранее нам передали фотографии пленных бойцов украинской армии с Саур-могилы. Увидев их, задумываешься, что лучше – надеяться на счастливый финал или все же выдергивать чеку…

Мизерный шанс

Геша и Володя везут нас в Донецкую область. Ехать неудобно: в колени упирается автомат, багажник и часть заднего сиденья загружены оружием, боеприпасами, брониками и коробками с медикаментами. «Броники – для вас. А передачу отдадим бойцам, порадуем», – говорит Володя.

Накануне военнослужащие и волонтеры договорились с боевиками о беспрепятственной работе в районе Саур-могилы, где до сих пор лежат без погребения тела украинских бойцов. Все они числятся как пропавшие без вести. Такое определение дает мизерную надежду родным. Однако практически в 100 % случаев разница между пропавшим и погибшим – лишь в наличии останков. Больше шансов у пленных. Но в этом случае тоже возможны варианты. Причем, полярные.

«У сепаров есть база пленных. О большинстве бойцов, которые находятся у них, известно. Работают контактные группы по обмену, их представители договариваются между собой. Обычно нет никакого смысла скрывать информацию о военнослужащих. Поэтому если человека не могут найти – значит его нет в живых, – констатирует Геша. – Ну, пару недель подождать можно, на случай, если человек сам выйдет из окружения. А потом – все, разве что на чудо надеяться…»

«Хорошо, если солдат для обмена держат, – дополняет его Володя. – А сколько наших в плен к реальным отморозкам попадает?»

Смерть как спасение

За несколько километров от Курахово на посту ГАИ нас встречают военнослужащие. С благодарностью перегружают к себе в микроавтобус медикаменты и продукты. Однако ехать дальше запрещают.

– Обстановка изменилась. Вчера вроде договорились, а сегодня все уже по-другому. Волонтерам можно, журналистам нельзя. Так что к Саур-могиле вы не поедете.

Рассказать, что происходит на подконтрольных боевикам территориях и в районе, приближенном к театру военных действий, соглашаются офицеры CIMIC (Civil-military co-operation). Парни каждый день общаются с местным населением и волонтерами, которые помогают украинским властям в поиске тел военнослужащих. Представители СІМІС помогают транспортировать останки в бюро судебно-медицинской экспертизы.

«В последний раз нам передали десять тел, найденных в районе Саур-могилы. Девять из них принадлежат нашим бойцам, останки еще одного человека датированы приблизительно 2012 годом», – рассказывает офицер сил гражданско-военного сотрудничества Юрий Стоянский.

Эту партию доставили в морг г. Красноармейска, после чего передали в Днепропетровск. На телах бойцов, найденных на месте полевого лагеря под Саур-могилой, обнаружены следы жестоких пыток.

Как удалось выяснить, украинских военнослужащих удерживали в плену боевики. Почти у всех бойцов отрезаны пальцы рук, переломаны конечности, выбиты глаза. У многих обуглены лица. При этом на телах ожогов нет. Похоже, над ребятами издевались с помощью паяльной лампы.

Многие тела обезображены до неузнаваемости.

«Вы сами видите – отрублены фаланги пальцев, выкручены суставы, несколько человек имеют ранения в области голеней и колен – стреляли из пистолета. Руки связаны за спиной. Пытали, ну что тут говорить, – отмечают офицеры. – Обыкновенный садизм…»

Большинство парней погибли, когда лагерь, где их удерживали, попал под минометный обстрел. Смерть освободила пленных от страданий. Хотя некоторые умерли раньше: из черепов нескольких бойцов, кроме осколков, извлекли пули от пистолета.

«Убивали выстрелами в затылок. Эксперты установили, что таких – примерно половина», – говорят военнослужащие. По словам специалистов, восемь из девяти погибших – солдаты. Еще один – офицер. Вроде как форменные ремни отличаются. Характер травм, кстати, тоже: если у рядовых отрублены фаланги, у офицера – культя вместо целой кисти.

«Я живым сепарам не сдамся. Твердо решил: чем тебя на куски резать станут, лучше самому уйти», – эти слова Геша произносит настолько обыденно, что поначалу не веришь. Однако через несколько часов, отъехав на безопасное расстояние, он достает из под водительского сиденья гранату Ф-1. «Уже не понадобится», – меланхолично говорит водитель, пряча опасный груз где-то в недрах багажника. «Ты че, с ума сошел?» – в один голос спрашиваем мы. «Да ладно, пацаны. Это больше для понтов. Чеку выдергивать не стоит: главное – под ноги гранату швырнуть. Пока сепары на землю бросятся да поймут, что к чему, у меня несколько секунд будет, чтобы пистолет достать», – расплывается в улыбке Геша. Как реагировать на его слова, уже не знаешь. После увиденного задумываешься, что лучше – надеяться на счастливый финал или все же выдергивать чеку…

Переполненные морги

К вечеру волонтеры передают очередную партию погибших. Останки еще четверых бойцов привозят к станции Чаплино на границе Донецкой и Днепропетровской областей. Куда тела доставлять дальше, волонтеры пока не знают. Все местные морги переполнены.

Черные мешки перегружают из автомобиля в железнодорожный рефрижератор. Тела будут храниться здесь, пока вагон не будет полностью заполнен или пока один из моргов не подтвердит готовность получить новую партию «груза 200».

После идентификации тел ребят обещают похоронить со всеми почестями. Один из сопровождающих показывает нам желто-синее полотнище: «Этот флаг был с ребятами, которых мы привезли. Я думаю, с ним бойцов и похоронят. Или в самый лучший музей передадим его», – уверен боец.

Но когда тела хотя бы просто доставят в морг, сказать трудно. В близлежащих городах фактически уже негде хранить останки. О ситуации в Запорожском бюро СМЭ мы уже писали (см. №36 от 04.09.2014). В Днепропетровске сложилась аналогичная ситуация, отмечает директор департамента взаимодействия с правоохранительными органами Днепропетровской облгосадминистрации Ирина Федорчук.

– Холодильные камеры бюро судмедэкспертизы переполнены, количество тел измеряется сотнями. В связи с тем что много тел обезображено, необходимо проведение молекулярно-генетической экспертизы, отбор генотипов у погибших, у их родственников. Иначе опознать погибших не удастся. На экспертизу могут уйти месяцы…

Совесть для бондаренко

Изменить ситуацию пытаются местные активисты. Они полагают: необходимо не только создать все условия для возможности достойных похорон погибших, но и сделать все, чтобы по заслугам наказать виновных в гибели наших бойцов. Чтобы привлечь внимание депутатов к ужасам войны, днепропетровские общественники создали специальный фотоальбом.

«Многие народные избранники и высокопоставленные чиновники по-прежнему ведут себя так, словно в стране ничего не происходит, – поясняет представитель ОО «Достоинство и свобода» Тарас Здреник. – Очевидно, война не коснулась их семей. Поэтому наша задача – освежить сознание этих людей, и наши фото, надеемся, поменяют их мировоззрение».

Активисты уже напечатали 450 экземпляров фотоальбома – по количеству депутатов в Верховной Раде. Ребята надеются, что после просмотра фотографий отношение нардепов к ситуации изменится. Однако допускают: вряд ли большинство избранников смогут найти в себе силы досмотреть все фото до конца.

Яков НОСКОВ, Андрей ХУПОВКА