Так получилось, что когда на сайте украинского Кабмина появилась информация о том, что ни в какую Европы мы пока не идем, я был в Берлине. Причем не просто в абстрактном Берлине, а на встрече с конкретным чиновником, отвечающим в немецком МИДе за восточное партнерство. На момент разговора никаких реакций ни украинского Президента, ни Евросоюза еще не последовало. В итоге 1,5 часа дипломат высокого ранга (пятый или шестой человек в министерстве) витиевато и обтекаемо пытался подобрать эвфемизм к предложению «В Украине что, все совсем ох…?».
Да, именно недоумение, граничащее со злостью. Его выражали не только политики, но и обычные люди, журналисты, общественники, все те, с кем я встречался, пил, ел, дискутировал на протяжении недели пребывания в Германии. Я был удивлен тому, что иные немецкие СМИ переживали о будущем Украины гораздо больше, чем иные украинские. А вопрос: «Что ты думаешь по поводу происходящего у тебя на родине?» – я слышал чаще, чем «гуттен так».
Что же я думаю…
Как и большинство молодых, живых и более-менее сознательных украинцев, в 2004 году я, весь оранжевее апельсина, получил хорошую прививку от активной жизненной позиции. Разочарование было настолько сильным, что я даже на украинском языке перестал разговаривать, хотя он-то, родимый, как раз не при чем. Парадокс, но именно мой (твой) иммунитет ко всякого рода майданам и революциям, именно выданный нами и прогаженный ими кредит доверия, стал залогом того, что к власти пришли люди, которые с шестью ошибками пишут слово мораль. Именно это, а не какая-то политическая позиция, интеллектуальные качества, «сильная рука», курс на реформы или сакральное знание того, каким должно быть будущее Украины, позволили Виктору Януковичу вот уже почти 10 лет (последние три года безраздельно) кустарно вырабатывать Украину, как какую-нибудь шахту на задворках Донбасса.
Работая журналистом, понимая, как все на самом деле устроено, жить и что-то делать хочется еще меньше, чем возвращаясь со смены завода имени Ильича (а я возвращался). Слова «семья» и «покращення» стали символами всего самого гадкого и отвратительного. Надеюсь, среди читающих это нет тех, что сомневается в тезисе, что официальная власть в Украине – от глав райгосадминистраций, мэров и губернаторов, до самого-самого верха – цинично лжет, обворовывает и просто презирает людей, которым обязана всем?
В общем, когда этой весной пошли разговоры о евроинтеграции Украины, я не придал этому значения. Просто не поверил, что это в принципе может случиться. Изобразить убедительное раскаяние на лице человека, который последние несколько лет планомерно бил тебя по почкам, невозможно. Тем не менее, за несколько месяцев Виктору Януковичу очень даже удалось убедить Европу в искренности интеграционных намерений Украины.
В какой-то момент, нет, не поверил, но допустил возможность такого развития событий и я. Что было дальше, ты знаешь…
И тем не менее. Во время воскресного майдана я был в Берлине возле Бранденбургских ворот. Собралось человек 250-300. Студенты, «заробитчаны», эмигранты, общественники, журналисты. В эту пятницу пойду на запорожский майдан. Если все совсем уж весело закрутится – на выходные поеду в Киев.
Почему?
Потому что мне надоела буквальная трактовка украинским Президентом фразы Черчилля о том, что «Я не могу предложить ничего, кроме крови, тяжелого труда, слез и пота». Я устал скрипеть зубами, затягивать пояс, есть макароны, ездить на троллейбусе, остаться без денег и работы по инерции, просто так. Сравнивания, например, 2008-й (а ведь кризис был в разгаре) и 2013-й, я понимаю, как колоссально откатилось назад умо- и благосостояние не страны и народа в целом, а конкретно меня (тебя).
А за возможность евроинтеграции я на все это готов. Потому что Европа – это не чистые улицы. Не соседи, которые на тебя стучат в полицию за малейший проступок. Не какая-то эфемерная стабильность, уверенность, демократия или символ чего-то. Не педофилы, не геи, не инцесты и не марихуана. Тем более что последнего в достатке и у нас.
Европа для меня – это, в первую очередь, чувство собственного достоинства конкретного, отдельно взятого человека. То самое, невыразимое, которое мы, в большинстве своем, оставляем за порогом кухни, выходя на улицу, и уж точно забываем, садясь в маршрутку. Европа – это среда, в которой политика – эффективный инструмент решения проблем и продвижения идей, а не элемент схемы финансового обогащения и удовлетворения больных амбиций. Европа – это толерантность и принятие всех и вся, как спокойный, привычный, успокаивающий фон комфортного существования. Европа – это пространство, в котором общество – не больной, уставший, ко всему привыкший, податливый вол с трижды зарубцевавшейся спиной, тянущий на себе телегу с аппарат власти, а как раз наоборот – погонщик телеги, в которую впряжено государство.
Я – реалист, даже пессимист, и понимаю, что вряд ли, во всяком случае сейчас, удастся добыть не то что себе, а своим гипотетическим детям европейскую Украину. Безболезненно и бескровно уж точно не получится. Но это отнюдь не значит, что этого не надо делать. Еще как надо! Надо превозмогать разочарование, надо объяснить себе и другим, что иногда бывают моменты, когда даже несмотря на четкое понимание того, что все равно обманут, необходимо верить, идти, стоять, писать, говорить, кричать, доказывать, добиваться, и самое главное, надеяться. В кои-то веки в конце украинского туннеля – свет, а не сфинктер.
Максим ЩЕРБИНА
«
Комментарии:
нет комментариев