Махновская сказка

Знаменитого анархиста считали заговоренным от пуль

125 лет назад, 7 ноября 1888 г., в семье бывшего крепостного крестьянина, а на тот момент кучера Ивана Михненко родился сын. Назвали мальчика по святцам, в честь мученика Нестора Солунского. А вот с фамилией вышла путаница. Отца младенца записывали то, как Михненко, то, как Махненко. А случалось, что и как Махно.

На долю Нестора выпала большая честь. Про него рассказывают сказки. Как правило, пугающие. Часто – нелепые. Бывают и совсем уж волшебные. Но факт остается фактом – такого количества легенд, как Махно, не удостоился никто.

Заключенный калека

Вот, скажем, сериал «9 жизней Нестора Махно». Родина «батьки», а впоследствии и столица «Вольной республики» там показана как не бог весть, какая деревня. А между тем Гуляйполе даже в самый разгар Гражданской войны выглядело очень даже пристойно: «Там было три гимназии, высшее начальное училище, с десяток приходских школ, две церкви, синагога, бани, почтовое отделение, кинематограф».

Поступив чернорабочим на местный чугунолитейный завод, юный Нестор Махно записывается... в театральный кружок. Разумеется, под кружок была замаскирована анархическая ячейка. Но само наличие кружка – это показатель довольно высокой культуры производства, которое никак нельзя назвать сельским.

Пошли дальше! Даже самый пристрастный врач из военкомата на вопрос: «Годен ли человек, больной туберкулезом легких и костным туберкулезом, к строевой службе?» – скорее всего, ответит: «Нет».

Бутырскую тюрьму, где молодой анархист отбывал бессрочную каторгу, сам Нестор Иванович впоследствии назвал университетом. По годам примерно подходит – 5 лет собственно курс плюс 3 года аспирантуры. Да, ему там удалось «прочесть всех русских классиков от Сумарокова до Льва Шестова, а также заняться изучением истории, географии и математики». Но было и кое-что еще: «Ходить по камере запрещалось, узников регулярно били кулаками или кнутом». В результате Махно, не вылезавший из карцера, заработал себе оба вида туберкулеза, а тюремный врач удалил ему одно легкое.

Строго говоря, это даже не инвалидность. Это называется «при смерти». Полагается ходить с палочкой, питаться манной кашей и вести себя тихо. А Махно, благодаря революции, выйдя из тюрьмы, поднимает восстание у себя на родине. Знакомится с Лениным. Сколачивает армию. И в каждом бою, в каждой стычке участвует лично. По меньшей мере, 12 огнестрельных ранений и 5 – от холодного оружия. Сколько под ним убито коней – не счесть. Низкорослый, щуплый туберкулезник с одним легким, просидевший почти 9 лет в кандалах, окончивший только приходское училище, внезапно оказывается лихим кавалеристом и грамотным командиром, способным управлять армией в 80 тыс. человек.

Герой и колдун?

То, что у Махно была именно армия, а не банда, как принято считать, подтверждается теми, кто в свое время отхватил от этой армии неслабых, а то и смертельных оплеух. Свидетельствует врангелевский генерал Яков Слащев: «Бросается в глаза умение Махно действовать не только партизанским, но и регулярным способом и быстро формировать хорошее регулярное войско, которое упорно сражалось...»

Между прочим, махновская «банда», которую мы представляем себе как сброд анархистов на тачанках и пьяной матросни, умудрилась отжать и у белых, и у красных до полутора десятков броневиков, три аэроплана и четыре полевые радиостанции. И неплохо со всем этим управлялась. А ради культурно-просветительской работы и пущего веселья Махно захватил у Красной армии целый военный оркестр. Правда, состоявший из эстонцев. Но кому это мешало? У Махно служили русские, украинцы, поляки, немцы-колонисты, евреи. В общем, настоящий интернационал.

Когда в Польше Махно судили, в вину ему вменяли еще и еврейские погромы. Но лучшими адвокатами для него стали... польские евреи, которые собрали для своего подзащитного около 5 тыс. долларов.

На Запорожье, где, собственно, и находится Гуляйполе, в казачьей среде существовало понятие «характерник». Это такой знахарь-казак, почти колдун, чуть ли не оборотень, невероятно везучий, заговоренный от пуль и сабель. Земляки считали Махно именно что характерником.

И ведь действительно, даже в эмиграции, в Париже, окруженный своими врагами – эталонной «белогвардейской сволочью», Махно чувствовал себя неплохо. Работал, получал пенсию от разнообразных анархических организаций. Частенько ходил в цирк – посмотреть, как белый генерал Шкуро потешает публику джигитовкой ради куска хлеба. Да и погиб он, можно сказать, в строю. В 1934 г. во время забастовки Махно участвовал в антифашистской манифестации и подхватил простуду. Обострение туберкулеза – и кладбище Пер-Лашез. И – память. В легендах, сказках и песнях. Кстати, многие уверены, что один из вариантов песни «Любо, братцы, любо» написан именно им.

По материалам издания «Аргументы и факты»