Кровавый ноябрь 1974-го. Он повторял одно слово: «Фронт, фронт…»

«Деловой» продолжает журналистское расследование относительно событий ноября 1974 года, начатое в №№44, 45 и 49. Шаг за шагом мы восстанавливаем картину тех дней, стараясь найти очевидцев и вспомнить всех жертв той трагедии.

Чем больше мы узнаем о событиях ноября 1974-го года, тем яснее становится, что жертв обезумевшего пограничника было намного больше, чем девять, о которых стало известно сразу. Жизнь многих бердянцев оказалась разорванной на две части: до и после вечера 3 ноября... Уже ясно, что от пережитого горя, связанного со смертью близких, люди умирали еще долго, а болеют и по сей день… О них мы тоже должны помнить.

От убийцы укрывались под диваном, за валуном и брошенной печкой

Валентина Ивановна Дудка живет на улице Дюмина (прежде Кирова) неподалеку от музея Бродского с 1959 года. В 1974 ей было 32 года. Хотя в тот воскресный вечер беда обошла Валентину Ивановну стороной, соседское горе не оставило ее равнодушной.

— Вообще с солдатами у меня связаны тревожные воспоминания: помню, как в старую баню возле моря, где сейчас книжный магазин, привозили купаться солдат из Петровки, и однажды там была такая драка, просто ужас. А в воскресенье, 3 ноября все началось около восьми вечера. Как раз перед этим мои дети порывались пойти погулять, а я им запретила: в понедельник обоим в школу. Выйду в коридор — выстрелы прекращаются, вернусь в комнату — опять стреляют. На дворе курил сосед Кузьменко, спрашиваю: «Дед Павло, а что это за шум? — Та то, наверно праздник у кого-то». Я бегом домой, а дети слышали выстрелы и за мной заперли дверь. Оделась и снова вышла.

Когда с улицы Пушкина преступник пробирался дворами к улице Дюмина, выстрелом в окно он ранил в голову Александра Осадчего, а затем перепрыгнул через забор и добил его у рукомойника, где тот смывал кровь. Вот что рассказала «Деловому» Вика Решетник — внучка убитого, в 74-м ей был всего год.

— Как мне рассказывали, солдат заходил в комнату, там были мои пеленки, которые он прострелил очередью. Убийца ранил деда выстрелом через окно, затем перепрыгнул через крышу и добил его во дворе. Мама сразу хотела спрятаться в шифоньере, но потом укрылась под диваном. А пограничник зашел и с ходу застрочил по шифоньеру… После всего бабушке в компенсацию давали квартиру, но она отказалась, почему — я не знаю.

— Это сейчас хорошее уличное освещение, а тогда с наступлением сумерек становилось темно, — продолжает вспоминать Валентина Дудка, — может, потому я и уцелела. У выхода из нашего двора на улицу Дюмина стояла брошенная печка, и я, еще ничего не соображая, по какому-то наитию присела за нее и видела, как солдат перезаряжал оружие. Когда опасность миновала, возле лежащей под нашим забором раненой женщины — фельдшера «скорой» Нины Боровик уже собрались люди, которые возвращались с шестичасового сеанса из «Космоса». Во время стрельбы они прятались во дворе, где магазин «Пчеловод», а когда все завершилось, покинули убежища. Слышны были крики: «Кто еще раненый?» Милиции было много, прибежали еще военные из комендатуры.

Вдруг слышу крик — оказалось, раненая соседка Екатерина Сметанина зовет на помощь. А получилось так: накануне у нее сгорел сарай, потому, когда услышала треск выстрелов, решила что опять пожар. Открывает двери — и получает очередь в руки. Ее девочка успела спрятаться — возле беседки лежал большой дикий камень, и когда пограничник стрелял, она пригнулась за него и пересидела. Когда прибежала к соседке, Катя стоит в рваных ранах — и даже капли крови нет, сама подсказала, где лежит марля, чтоб оказать первую помощь. Из знакомых на противоположной стороне улицы ранен был также Петр Причепа и Михаил Фельчаков. Возле музея Бродского могла быть еще жертва: спустя мгновение после того как женщина встала с кушетки, пограничник дал очередь в окно. Люди останавливали машины и отправили пострадавших Катю Сметанину, Нину Боровик и Петра Причепу в больницу. Последние двое, говорят, сразу умерли. А Катя после операции на руках наотрез отказалась возвращаться в свой двор, получила жилье на Морозова в самой первой многоэтажке. Вроде бы ей была также и материальная помощь.

На второй день, 4 ноября, появились рабочие из жэка, позамазывали, у кого где были пулевые отверстия. Было полно милиции, дежурили суток трое день и ночь. По слухам — подозревали связь происшедшего с иностранным судном. Потом уже стали говорить, что сержант накурился и после того, как его побили на танцплощадке, стал мстить. Свое он получил: когда пограничника притащили в комендатуру, его там так избили, что отбили печенку. Помню слова солдат из комендатуры, что вроде пограничников было двое: второго сержант заставил пойти с собой под дулом, но тот сразу сдался, и его вроде даже поощрили отпуском за то, что не стал участвовать в бойне.

Менее чем через месяц, в четыре утра мне принесли повестку явиться для дачи свидетельских показаний: так как гибель Нины Боровик никто не видел, были сомнения, что ее убил именно пограничник. Ходила к следователю, рассказала, все что знала, и там узнала, что фамилия пограничника была Сагайда. Ни тогда, ни после никто не требовал держать все в тайне. Затем оказалось, что на трибунал в Одессу едут только потерпевшие. Был суд, убийцы там не было: сказали, что стрелял он нормальный, а когда побили — стал невменяемый. Отец у него был военный, какая-то «шишка», сразу после 3 ноября приехал и сказал, что, мол, заработал — пусть то и получит. А спустя время заявил: «Я вам отдал нормального сына, а что в армии вы с ним сделали — я не знаю».

На память о пережитом у меня осталась болезнь: после всего у меня был такой стресс, что кожа по всему телу лопалась. Обращалась и в кожвенерологический диспансер и к знахарям: признали, что дерматит на нервной почве. Вот и страдаю до сих пор…

«Не ходи туда, там полно крови»

3 ноября 1974 года Валентина Сиващенко потеряла двух близких людей:

— В тот день были убиты родная сестра моего мужа и ее муж. Устинская Мария Григорьевна и Устинский Михаил Афанасьевич. Мария, 1936 года рождения, работала акушеркой в роддоме. Михаил, 1933 года рождения, был рабочим на кроватной фабрике. Жили мы в одном доме по ул.Интернациональной (сейчас Ля-Сейнская), д.7. У них была квартира №2, у нас с мужем — №3. 3 ноября Мария сдала смену в роддоме в 19 часов. Пришла домой, и они с мужем пошли проведать его мать, которая жила с сестрой Михаила по той же улице в частных домах. Потом на этом месте начали строить детский сад, который отдали под жилье. Двор тогда был очень длинный, а дом, где жили мать Михаила с сестрой, был в глубине двора. Практически посередине — между улиц Ля-сейновской и Дюмина. Как потом рассказывала сестра Миши, они пришли и сели около окна, мать сидела напротив. Пограничник этот бежал со стороны ул.Дюмина как раз через этот двор. И застрелил их практически в упор. Он их видел и дал очередь по окну. Маруся, сестра мужа, пережила войну, сразу же перебежала в другую комнату и спряталась под диван. Пограничник зашел в дом, вывел мать Михаила, которой к тому времени было больше 80 лет, на улицу. Но не трогал. А в каком-то исступлении повторял одно слово: «Фронт, фронт…» Потом побежал по двору в сторону Ля-Сейнской. Его уже преследовали. Скорее всего, пограничник заметил, что его преследуют, и начал стрелять снова. Тогда же он тяжело ранил милиционера Матвеева. Затем пограничник побежал по Ля-Сейновской в сторону автовокзала, и как раз напротив нашего дома, сейчас там магазин «Застройщик», его и задержал Николай Рябченко. Точно помню, что помогал ему работник исполкома Александр Самыкин. Помню еще, что когда этот пограничник бежал по нашей улице, постоянно слышались выстрелы. Муж еще тогда пошутил, что, мол, у тебя банки с закруткой взрываются. Потом прислушался и сказал: «Нт, это не банки, это выстрелы». И только мы проговорили, в дверь постучали. Муж открыл, на пороге был Саша Самыкин, который сказал: «Ваня, с твоей сестрой что-то случилось…». Он быстро оделся и побежал к матери. Я следом оделась и за ним. Когда прибежала, муж меня в дом не пустил. «Не ходи, — говорит, — там полно крови». У Маши и Михаила остался сын Анатолий, было ему тогда 16 лет. Отдали Толе сбережения родителей и выплачивали до какого-то возраста пенсию за родителей. А бабушка умерла где-то через месяц-полтора после этих событий. Она уже и в возрасте была, да и такое потрясение пережить… Хоронили Марию и Михаила 5 ноября. Я давала телеграмму родственникам Михаила в Приморск. Хоронил кабельный завод, который все оплачивал. Везли тела на открытой машине. Людей было очень много. Помню, родственники Михаила привезли и столы, и посуду, и еду. Они готовили, я готовила. На поминках моя четырехведерная кастрюля борща ушла полностью. А на похоронах людей было еще больше. Люди шли и шли нескончаемым потоком….

Действия власти

Из своих источников мы узнали о том, что одним из немногих живых представителей власти тех лет, принимавших непосредственное участие в событиях ноября 1974-го, был Николай Антонов, который в 1974 году занимал должность первого заместителя председателя горисполкома (сейчас это называется первый зам городского головы). Вот что он нам рассказал:

— Как раз 3-го ноября, в тот трагический день, я исполнял обязанности председателя исполкома, так как Александр Корнев, тогдашний мэр, был в отпуске. Это было воскресенье. Помню, вечером пришел домой. Где-то около 19 часов звонит заведующий горздравотделом Иван Валес. Говорит: «Николай Антонович, какой-то солдат в городе расстреливает людей из автомата». Я сразу звоню в милицию. Там докладывают, что действительно пограничник сбежал с погранзаставы с автоматом и устроил стрельбу в городе. Буквально сразу же заходит ко мне Юрий Федоров, он тогда был первым секретарем горкома партии. Спрашивает: «Вы уже в курсе?». «В курсе», — отвечаю. Собрались и поехали в исполком. К тому времени пограничника уже задержали. Мы с Федоровым ездили в комендатуру посмотреть на того, кто устроил в Бердянске эту бойню. Потом уже в исполком приезжали на доклад начальник горотдела милиции, начальник горотдела КГБ, со Жданова (ныне Мариуполь, — ред.) приехал подполковник, начальник погранотряда. Долго не могли найти нашего начальника погранзаставы, откуда сбежал убийца. Когда его привезли, он был вдрызг пьян. Вообще, как потом выяснилось, на этой погранзаставе дисциплины не было никакой. Часов в одиннадцать вечера приехал первый секретарь Запорожского обкома партии Михаил Всеволожский. А уже на следующий день, на понедельник, на семь часов утра было назначено внеочередное заседание исполкома. Основной вопрос — организация помощи пострадавшим и обеспечение похорон. За каждой семьей, где были убитые, были закреплены работники горисполкома и облисполкома. Городские власти с помощью промышленных предприятий взяли все расходы по организации похорон на себя. Все понимали, что это трагедия, которую невозможно было как-то заранее предугадать или предотвратить. Никаких запретов не было. Единственное, мы старались развести похороны по времени. Последние похороны прошли 6 ноября. За все время похорон не было каких-то происшествий, недовольных выступлений. Что касается демонстрации 7 ноября, ее никто не отменял и не запрещал. Тогда такое в голову никому не могло прийти. Да, настроение у всех было подавленное, но демонстрация прошла без каких-либо эксцессов. Естественно, было много сотрудников правоохранительных органов, КГБ, в форме и в штатском, которые следили за тем, чтобы не было стихийных беспорядков. Но все прошло, как никогда, спокойно. Партийное руководство рекомендовало нам не отмечать праздник как раньше в кругу друзей, товарищей и коллег по работе за одним столом. Все-таки после таких событий не время было для каких-либо застолий. О количестве пострадавших, к сожалению, не помню. Столько лет прошло… Помню, что первой жертвой пограничника была жительница Конотопа, которая отдыхала в Бердянске. Врезалось в память потому, что и сам этот преступник был родом из Конотопа. Вот такое странное стечение обстоятельств…

Вспомнить всех

На сегодняшний день нами установлены следующие фамилии жертв, которые были либо убиты 3 ноября, либо скончались в больнице позже:
— милиционер Сергей Матвеев;
— акушерка роддома Мария Устинская;
— рабочий кроватной фабрики Михаил Устинский;
— медсестра «Скорой помощи» Нина Боровик;
— зам. начальника порта Николай Сухарев;
— Петр Перечепа;
— художник рыбзавода Сергей Кайдалов;
— Александр Осадчий;
— жительница Конотопа (имя и фамилия неизвестны).

Есть неподтвержденные пока данные, что среди погибших был Евгений Тимофеевич Забелин. Если у кого-то есть сведения относительно этого человека, просим сообщить в редакцию. Также готовы выслушать всех, кому известные другие обстоятельства трагедии ноября 1974 года. Телефоны 7-06-67, 7-36-67.

Олег ЕРЕМИН, Юрий ПЕРХУРОВ, Сергей БЕЛОУСОВ