В центре села Николай-Поле, которое находится километрах в сорока от города за днепровскими порогами — у границы Запорожской и Днепропетровской областей, примерно в том месте, где берет свое начало река Сухая Сура, имеются три памятника: сельчанам, расстрелянным в 1918 году; воинам, освобождавшим село от немцев в 1943 году, и памятник… никому. При проведении декоммунизации, в Николай-Поле турнули с постамента, напоминающего небольшую уличную трансформаторную будку, какого-то вождя и теперь сам постамент можно считать самостоятельным памятником. Или памятником автомату газированной воды, как подсказали остроумные пользователи соцсетей, где я после возвращения из Николай-Поля пристроил фото постамента. Что касается первого памятника, то история его появления, как мне рассказали, такова: появившиеся в 1918 году в селе, которое тогда было известно как меннонитская колония Николайфельд, кайзеровцы расстреляли 14 активистов, заставив сначала обреченных на смерть вырыть себе могилы. В 1954 году останки расстрелянных перенесли в центр села и воздвигли над их общей могилой монумент в виде Скорбящей матери. Причем кайзеровцы на памятной доске у основания монумента названы… «немецкими оккупантами». У подножия же воинского памятника, относящегося к войне с гитлеровцами, находится плита из черного мрамора с надписью: «Здесь покоятся воины Советской армии, освободившие село Николай-Поле». И ниже – десятки фамилий. Еще ниже надпись: «Никто не забыт. Ничто не забыто, 1943 год». Бывая у таких погребений, я всегда читаю фамилии погибших. Или хотя бы пробегаю по ним глазами. Читал их и в Николай-Поле. В подавляющем большинстве фамилии были украинские и русские: Янченко, Шутков, Сметанин, Павлов, Овсянников, Костюк, Дьяков, Губарев… Бакаев. Стоп! – споткнулся я на нем: а почему этот воин погиб 18 ноября 1945 года? Село недоосвободили в 43-м? Вероятно, предположил я, ошибка случилась: выбивавший на плите фамилии перепутал и вместо 1943 года у него получился 45-й. И еще я обратил внимание, что Бакаев записан как «кр. арм.» — красноармеец, то есть, хотя у многих других погибших звание уточнялось конкретнее: рядовой, сержант. И вообще, было непонятно, что за воины упокоились в центре Николай-Поля – в смысле, в каком полку они служили. Это я и решил выяснить.
*
Первая заминка у меня возникла как раз с фамилией Бакаев. По моему запросу электронный архив, в котором сосредоточены данные на миллионы бойцов Красной Армии, выдал мне… 18 страниц погибших воинов с фамилией Бакаев – имени-отчества-то у меня не было, только инициалы имелись: А.В. И тогда я решил поискать сведения на другого бойца, тоже похороненного в Николай-Поле, но с менее распространенной фамилией. Выбрал старшего сержанта по фамилии Вартик В.К. И вскоре узнал, что уроженец Молдавской ССР Вартик Владимир Кириллович служил в 74-й гвардейской стрелковой дивизии и был убит 18 ноября 1943 года. А воинское звание его звучало не совсем так, как выбито на мемориальной плите. Он был гвардии старшим сержантом. Как известно, гвардейское звание присваивалось воинским частям исключительно за боевые заслуги. Носившие его – в виде особого нагрудного знака, очень гордились им. Далее я легко отыскал в архиве документ, из которого фамилия гвардии старшего сержанта была внесена в общую базу данных погибших. Это был от руки – карандашом, заполненный «Именной список безвозвратных потерь сержантского и рядового состава 240-го гвардейского стрелкового полка 74-й гвардейской стрелковой дивизии с 10 по 20 ноября 1943 года». В нем – 25 фамилий погибших. Все 25 похоронены в Николайполье [так в архивной справке село названо]. Причем первые пятеро были убиты 17 ноября, остальные – 18-го. Восемнадцатым в этот скорбный список внесен Бакаев Александр Васильевич, гвардии сержант, командир отделения, уроженец Сталинградской [ныне Волгоградской] области, 1924 года рождения. Дома, в селе Лебяжье, его ждала мать — Бакаева Елена Егоровна. Не дождалась. Девятнадцатилетний гвардии сержант навсегда остался запорожцем. Обидно, что данные на него на воинском мемориале в селе Николай-Поле занесены с ошибкой. Обидно не ему – мне. К памяти, как я считаю, нужно относиться очень бережно. И это не мертвым нужно, а нам, живым, пусть не покажутся кому-то мои слова высокопарными.
Что еще меня удивило, чтобы не сказать – слегка шокировало, когда я сверял фамилии из «Именного списка» с фамилиями, выбитыми на воинском захоронении: подавляющее большинство бойцов из списка… не указаны на плите памяти в Николай-Поле. Кстати, фамилии у них специфические – не славянского, как говорят в таких случаях, корня. Из тех, что я разобрал: гвардии младший сержант Нарзула Тураев, гвардии красноармейцы Кармен Джабаров, Абдразак Игамбердиев, Саро Асельбеков, Назыр Таналиев, Ахмет Фарахов и Уразбай Юсупов. Из Узбекистана, Казахстана, Киргизии, Башкирии и Каракалпакской автономной республики прибыли однополчане гвардии сержанта Александра Бакаева и так же, как и он, навсегда остались запорожцами, отдав свои жизни за село Николай-Поле, расположенное на реке Сухая Сура.
**
По моему запросу, электронный архив выдал мне и журнал боевых действий 74-й гвардейской стрелковой дивизии за октябрь-ноябрь 1943 года. Из него я узнал, что во время штурма Запорожья — в ночь на 14 октября, дивизия находилась неподалеку от города, а с 16-го по 18-е октября совершила марш по селам современного Запорожского района, дойдя до села Верхняя Криница, что в Васильевском районе. Затем повторила маршрут в обратном направлении и в ночь на 22 октября с территории Запорожского [бывшего Вольнянского] района переправилась через Днепр, заняв позиции в балке Скубова [Солонянский район Днепропетровской области]. А днем 23 октября 240-й гвардейский стрелковый полк, который в ноябре будет отбивать у немцев Николай-Поле, перешел в наступление и, прорвав оборону противника, овладел хутором Свистунова [это село Петро-Свистуново на правом берегу Днепра]. До Николай-Поля оттуда – по дорогам если оценивать расстояние, оставалось около 30 километров.
Любопытную запись я обнаружил в журнале боевых действий за 15 ноября: «В 20.00 разведгруппы дивизии подходили к траншеям противника в районе высоты 139,8; из траншей были встречены лаем сторожевых собак и сильным пулеметным огнем, в связи с чем отошли на исходные позиции». Ну, а вечером 16 ноября, «после 15-минутного артналета всеми огневыми средствами», дивизия «перешла в решительное наступление с задачей прорвать оборону противника». Бой шел всю ночь и «к 4.00 17 ноября части дивизии продвинулись на 250-300 метров и достигли рубежей… 240-й гвардейский стрелковый полк – безымянного кургана западнее Николайполья» [так в отчете]. С рассветом полки дивизии «на достигнутых рубежах закрепились и в течение дня пополнялись боеприпасами и вели разведку противника». В журнале боевых действий отмечается также, что «за сутки дивизия имела потери: убитыми – 36 человек, ранеными – 60; выведены из строя 45-мм пушка, четыре станковых пулемета, семь ручных пулеметов, четыре ПТР [противотанковые ружья]» и что противник «потерял до 70 солдат и офицеров». А в течение следующего дня, 18 ноября, «противник методическим артиллерийским и минометным огнем обстреливал боевые порядки частей дивизии».
В эти же дни, 17-18 ноября, на передовой происходит замена войск, однако, как отмечается в журнале боевых действий, 240-й гвардейский стрелковый полк, находившийся возле Николай-Поля, «в виду запоздания сменяющих подразделений, замену произвел с наступлением темноты 18 ноября. К 18.00 19 ноября он сосредоточился в районе Францевки [ныне село Матросово Солонянского района Днепропетровской области] – хутора Дальнего». А в течение 18 ноября «полк имел потери: убитыми – 32 человека, ранеными – 23». При этом бойцами полка были уничтожены «до 80 солдат и офицеров противника, четыре станковых пулемета, три миномета, подбит один танк». Все бойцы из 240-го гвардейского стрелкового полка, убитые 17 и 18 ноября, включая гвардии сержанта Александра Бакаева, были похоронены в Николай-Поле.
Вечная им память!
Рассказ о меннонитах колонии Николайфельд тоже предполагается.
Комментарии:
нет комментариев