После того как ряд бердянских изданий отказали мне в публикации статей на политические темы, я перестал сомневаться в том, что избирательная кампания в Верховную Раду, выборы которой намечены на осень 2012 года фактически уже стартовала в нашем городе. Окончание моих сомнений было увенчано хризантемой события, произошедшего на последней сессии городского совета, когда проект решения молодого и перспективного депутата Виктора Цуканова об обращении к Президенту Украины с требованием отставки Премьер-министра и Кабинета Министров Украины был цинично снят с повестки дня. Я не гордый и не претендую на терновый венок мученика у себя на голове. Думаю, Виктор Цуканов то же самое может сказать и о себе. Может быть на самом деле нам всем стоит немного отдохнуть от политики и поставить её какое-то время на паузу. А в перерыве я расскажу вам реальную историю, которая произошла с одной девочкой из нашего с вами города.
Скорее всего, многие из вас знают действующих персонажей этого рассказа лично, но для особо ранимых скажу, что любые совпадения имён, названий улиц и т.д., являются просто случайными. Итак.
Катя познакомилась с Лакостой в одном из бердянских ночных клубов. Вообще-то его звали Костей, но на следующий день, когда они встретились в парке, он пришёл в шортах и футболке от известной фирмы спортивной одежды с узнаваемым логотипом аллигатора на ней.
— О, чувак, да ты весь в крокодилах, — смеялась тогда Катя. А французское «Lacoste» так и приклеилось к её парню навсегда.
Она была мастером придумывать и давать прозвища и уже через неделю ласково звала Костю Кокосей. А услышав, как мама называет его «котиком», сразу же окрестила юношу «котятиной». Он обижался, как ребёнок, и Кате ничего не оставалось, как вернуться к изначальному варианту его второго имени.
Иногда он был ещё и Коста-Рикой. Так называлась страна её мечты, с бирюзовыми озёрами в кратерах вулканов и бесконечным океаном, неприступной стеной к которому вплотную подходили, дышащие первобытным страхом, джунгли.
Ей было семнадцать, Лакосте скоро «стукнет» двадцать один, и для Кати он являлся олицетворением зрелости и опыта. В свободное время они гуляли по набережной, долго сидели на лавочке, ели чипсы и по-взрослому пили пиво. Она пробовала курить — не понравилось, но вкус никотина принёс новые для неё ощущения, которые почему-то вязались с определениями самостоятельности и свободы.
Закончились выпускные экзамены, она поступила в вуз. Катя выбрала филологический с изучением английского. В будущем она видела себя в деловом костюме и изящными очками на носу. В её кожаной папке непременно должны были бы находиться важные-преважные документы, а сама она в составе делегации спешила бы на встречу к послу какой-нибудь страны.
Ещё со школы она была «заводилой» в классе. Знания ей тоже давались легко. Яркая и стройная, с тёмными прямыми волосами и до неприличия красивыми и длинными ногами, спрятанными в неизменно узкие джинсы, она привыкла ловить на себе взгляды полные восхищения. А теперь ко всему у неё был ещё любимый Лакоста, университет и бесчисленное множество самых радужных проектов на будущее (Я САМАЯ СЧАСТЛИВАЯ НА ЭТОЙ ПЛАНЕТЕ!).
Друзья Лакосты и их подруги были старше Кати, но она очень быстро влилась в их весёлую компанию, почти сразу нашла общий язык с каждым и была признана своей. Катя изо всех сил старалась казаться сильной, волевой, независимой, с новым взглядом на всё происходящее (Я НЕ ТАКАЯ, КАК ТЕ СКУЧНЫЕ «ЗАУЧКИ» НА НАШЕМ КУРСЕ).
Уколоться или «вмазаться», как он сам сказал это, предложил худосочный интеллигентик из их компании со смешной бородкой и серьгой в распухшем ухе. Друзья звали его Штырь. В тот вечер всем было весело от изрядно выпитого пива и содержимого бутылочек с «Ром-Колой». Лакоста растерянно посмотрел на Катю, но быстро взял себя в руки. Вероятно, не хотел, чтобы его девушка думала, что он чего-то может бояться. Но страх, будто перегорающая лампочка тускло мерцал в глазах, предательски выдавая его. Миллионами рецепторов своей кожи Катя чувствовала нервное напряжение каждого, кто сидел за столом в тот вечер. Судьба предоставила ей, как она считала, уникальную возможность выставить себя перед этими ребятами единственным неустрашимым лидером.
— Да не бойтесь вы. Это — «винт», он совсем не наркотик, а так, баловство для улучшения настроения, — убеждал Штырь. — На Западе его продают свободно, почти в каждом магазине. В жизни всё нужно попробовать. А на наркоту только слабаки подсаживаются.
Эти слова были решающими для Кати. Она сильная!
Единственное, чего она боялась — это самого укола. Но Штырь обещал сам всё сделать на высшем уровне, как настоящий «дохтур», именно так он сказал тогда. И Катя подставила руку.
«Баяном» (так смешно называл шприц интеллигентный Штырь) он на самом деле орудовал мастерски. Ловко сунув иглу, он не стал вводить коричневый раствор сразу. Большим пальцем правой руки он сделал обратное, а именно оттянул поршень шприца на себя. Небольшое количество тёмно-красной густой массы влилось в пластмасовую ёмкось «баяна» и начало смешиваться с мутным зельем. Это называлось «контролем». Увидев кровь, наркоманы убеждаются, что попали именно в вену, а не под кожу.
После инъекции необычный поток тёплой и нежной волны поднялся из желудка и разлился по каждой клеточке тела. Это продолжалось несколько мгновений. Кате показалось, что лучшего ощущения в жизни ей ещё не приходилось испытывать. Во рту появился привкус зелёного яблока.
Штырь внимательно следил за ней и радостно всем объявил:
— О, Катюха «приход» словила.
То, что последовало дальше, ей трудно было бы выразить словами. Голова вдруг стала очень светлой, все предметы вокруг обрели яркие краски и стали какими-то осмысленными, что-ли. Она почувствовала себя гением в лице учёного, поэта и художника одновременно. Музыку Катя больше не слушала, она трогала её руками и узнавала наощупь каждую нотку, что бабочками порхали вокруг неё (А Я ДАЖЕ НЕ ДОГАДЫВАЛАСЬ, ЧТО У НИХ ЕСТЬ КРЫЛЬЯ И ОНИ УМЕЮТ ЛЕТАТЬ).
В тот вечер родители так и не смогли распознать Катино состояние, списав возбуждённое поведение на действие алкоголя. Это Штырь научил её маскировать наркотическое опьянение под алкогольное, посоветовав немного «набраться», чтобы был запах по возвращении домой. Ночью она так и не смогла лечь в постель, страшно хотелось танцевать, прыгать или просто бежать куда-то. Отпустило её только к девяти утра. Руки и ноги стали внезапно свинцовыми и она провалилась в сон. На занятия пойти она была не в состоянии.
Первитин — мощнейшее психотропное средство. Под таким названием он известен в восточной Европе. В наркоманской среде его прозвали «винт». В далёкой и странной Америке придумали почему-то более поэтичное имя — метамфетамин. Его активно использовали фашисты во второй мировой войне и первитин входил вполне официально в боевой рацион солдат немецкой армии. Он на самом деле тогда не был причислен к наркотикам. Считалось, что это — обычные таблетки против усталости. Если за употребление кокаина и героина можно было загреметь за решётку, то первитин продавался даже в виде шоколадных конфет под названием «панцершоколаде», что означало «танковый шоколад», из-за того, что охотно раскупался военными перед марш-броском. Использовали первитин и японские камикадзе, прежде чем пойти в бою на верную смерть. Это было любимое «лекарство» Гитлера и к концу войны тот приобрёл крайнюю форму зависимости от него, что окончательно подорвало здоровье, психику и превратило некогда грозного и авторитетного фюрера в дряхлого старика — тряпку.
Данное вещество использовали американцы для стимуляции своих солдат в корейской и вьетнамской войне. Опасность первитина была по-настоящему осознана, когда тысячи военных вернулись на «гражданку» наркоманами. Следуя их примеру миллионы людей по всему миру стали злоупотреблять именно метамфетамином. Но если уровень жизни в США, Великобритании и Японии непрерывно рос и тамошние наркоманы со временем перешли на более «элитные» героин и кокаин, то в восточной Европе дешёвый первитин (или «винт») устойчиво занял нишу самого востребованного наркотика. Самая большая опасность состоит именно в его легкодоступности. Такую бодягу совсем нетрудно приготовить. Для этого используют абсолютно безобидные компоненты, которые можно купить в любой аптеке и магазине. Это эфедриносодержащие медицинские препараты, такие например, как Бронхолитин или Теофедрин, а также сера обычных спичек, йод, сода, бензин и ацетон. Очень недорого «винт» можно купить на квартире у того, кто непосредственно занимается его приготовлением на своей кухне. Таких людей называют «варщиками». Говорят, что на три этажа выше такой квартиры с «винтоварней» не растут цветы. Погибают.
Но Катю это мало беспокоило. Она просто попробовала и доказала этим великовозрастным девочкам и мальчикам, что находится на несколько ступенек выше их малодушия. Она не превратилась после этого в замызганную наркоманку и её больше не тянуло повторить. Ничего такого, о чём пишут в этих глупых, никому не нужных медицинских журналах не произошло. Она больше и больше убеждалась, что в реальной жизни всё совсем не так уж плохо, как об этом принято с ужасом и отвращением преподносить на страницах публикаций. Все эти рассказы о загубленных жизнях и наркопритонах оказались обычными выдуманными страшилками злых милиционеров и нудных врачей.
Прошло два месяца. Всё это время она усердно занималась английским. Но на днях её милый Лакоста проявил мужество и отвагу и решился повторить Катин «подвиг». Она составила ему компанию, так просто, от нечего делать. А может быть немного устала от учёбы и ей захотелось вернуть те волшебные мгновения, когда она чувствовала себя практически богом.
Доза была небольшой. Как и в первый раз всего каких-то «пять точек», так называют полкуба раствора для начинающих. Лакоста был в восторге, а вот Катю постигло разочарование, она ожидала большего. Да, ей как и раньше стало легко и беззаботно, только вот сегодня это прошло как-то размыто и прежние эйфоричные ощущения оказались сглаженными. Она не могла понять в чём дело и повторила процедуру через пару дней. Хорошо, что было где этим заняться, квартира любимого часто оказывалась свободной. Его мама то уезжала в Одессу за тряпками, то торчала на рынке, чтобы их перепродать. Отца у Лакосты не было.
Как и во второй раз, так и в третий и в четвёртый она не смогла уже угнаться за теми незабываемыми яркими эмоциями. Вместо этого начало каждого утра отзывалось нестерпимой головной болью и депрессией, на смену которой приходило незнакомое ей раньше чувство страха. Её знобило, повышалась температура и почему-то закладывало нос.
Объяснение они с Лакостой нашли только одно — «барыги» (те люди, у кого они покупали наркотик) стали экономить на качестве варева. Если раньше можно было обойтись половинкой куба, то сейчас концентрация раствора, видимо, стала меньше. Нужно было пробовать увеличить дозу. Только один раз, просто проверить.
Наступил январь. Вдвоём они кололись дозой в один куб раз в неделю. Стало немного лучше. Единственным минусом были непрекращающиеся головные боли по утрам и катастрофический упадок сил, такой, что приходилось отсыпаться и пропускать частенько пары в университете. Зато сразу после уколов у неё с Лакостой наступали дивные долгие часы любви и почти животное желание заниматься этим снова и снова. Они с нетерпением считали дни, когда его мама уедет в очередной раз, чтобы раздобыть «дозу» и наслаждаться друг другом так, как этого не бывало у них раньше.
Денег хватало. Родители Кати никогда не жалели для неё ничего, да и бабушка частенько тайком давала несколько купюр любимой внучке «на помаду». Мама Лакосты тоже души не чаяла в своём «котике» и хорошие карманные деньги у того были всегда.
Прошло четыре месяца. «Барыги», видимо, опять взялись за старое и стали ещё больше бодяжить раствор, по крайней мере, так думалось Кате. Иначе чем можно было объяснить то, что одна «доза» перестала давать свой эффект, а «отходняки» на утро становились всё невыносимее? Полгода Катя колола себе по полтора куба два, а то и три раза в неделю. Всё лето она проходила в одежде с длинным рукавом, чтобы никто не заметил следов от инъекций.
Это должно было произойти когда-нибудь. Её родители, заподозрив неладное, обнаружили исколотые вены. Мать просто не могла поверить этому. Такого не могло случиться с её ребёнком. Всё было, как показывали в этих страшных телепередачах о детях из каких-то, наверное, неблагополучных семей. Любимая Катюша, её умненькая драгоценная маленькая девочка, теперь была одной из них. Отец тряс дочь и кричал, заходясь в ярости, что она опозорила всю семью и его фамилию. Кате было всё равно, она хотела, чтобы её только оставили в покое и не лезли со своими нравоучениями. Никакая она не наркоманка и может легко оставить это развлечение, когда захочет, в любой момент. Наркоманами становятся только слабаки, а она была сильной. Чтобы предки отстали, Катя клятвенно пообещала им завязать с иглой.
Она не кололась уже неделю. Хотя, в общем, Катя давно перестала испытывать от инъекций то чудесное блаженство, которое ощутила во время первого опыта.
Она начинала понимать, что тот единственный чудный «приход» бывает только раз в жизни каждого, кто балуется этой дрянью. Всё остальное время своей жизни наркоман сначала посвящает погоне за тем удивительным состоянием, чтобы прочувствовать его ещё раз, а позже, подсев на иглу, ему приходится постоянно увеличивать дозу только лишь для того, чтоб избавить себя от мук постнаркотического похмельного синдрома. Вот и сейчас ей было плохо. Сутками она лежала на диване, есть не хотелось совсем. Она сильно потела, у неё дрожали руки и нестерпимо болело сердце. Но хуже всего было то отвратительное ощущение ни с чем не сравнимой дикой тоски. Ей казалось, что весь мир перевернулся с ног на голову, неминуемо приближаясь к катастрофе. Лакосту родители Кати не пускали даже на порог квартиры, телефон у неё отобрали. Катя с удивлением для себя обнаружила, что совсем не соскучилась за своим милым. Да и в последнее время любовью заниматься они практически перестали, им обоим это начало казаться несколько утомительным. Она лежала и думала, что ей всё равно где он сейчас. Единственное, что Кате было так необходимо в эту минуту, так это сделать тот самый, заветный укол, а если этого не произойдёт, она готова была наложить на себя руки. Терпеть она больше не могла.
Холодным ноябрём она сбежала из дома, прихватив с собой часть маминых сбережений. Нет, она их не украла, она просто взяла взаймы (КОНЕЧНО ЖЕ, ОЧЕНЬ СКОРО Я ВЕРНУ ЕЙ ВСЁ ДО КОПЕЙКИ!). Денег должно было хватить на первое время, чтобы снять квартиру и раздобыть «дозу». Лакоста хотел было перебраться к ней, но его мать обо всём уже знала от родителей Кати. Она закатила ему такой скандал, что о том, чтобы жить самостоятельно тот даже и думать боялся. К тому же мама совсем перестала давать ему хоть какие-то карманные деньги.
Сколько прошло времени, прежде чем Катя подобралась к отметке в две «дозы» за один раз, она не помнила. После бессонной ночи, которая следовала за «вмазкой» отсыпаться приходилось сутки, а то и двое. Начались постоянные проблемы с посещением занятий в университете и она перевелась на заочное. Зато теперь у неё была уйма свободного времени. Правда, совсем не оставалось денег. Она начала много занимать, но отдавать было нечем. В конце-концов Катя столкнулась с тем, что обратиться взять в долг ей было больше не к кому. Она начала закладывать свои украшения, думала: «обязательно выкуплю», но не получалось. Да и собрать денег на то, чтобы уколоться становилось всё труднее. Ещё и этот слюнтяй Лакоста, который начал дико раздражать её, достал своим нытьём. Иногда он приходил к ней, чтобы выклянчить «дозу».
Нужно было чем-то платить за квартиру и учёбу. О еде она не думала, есть Катя перестала почти совсем, не хотелось. Только за последние два месяца она потеряла ещё шесть килограмм. Почему-то начали портиться зубы. Сначала ничего не осталось от прежнего белого глянца, а теперь стал ещё и появляться откуда-то взявшийся чёрный налёт.
Переспать за вознаграждение ей предложил какой-то седой дядечка на чёрной машине. Он взялся подвезти её, когда она шла по улице Руденко, возвращаясь домой. Только что купленная там на последние деньги у «барыг» заветная «доза» лежала в сумочке. Дядечка угощал её коньяком, расспрашивал о жизни, а узнав, что она студентка и что неё финансовые затруднения предложил свою помощь, в обмен на близкое общение, разумеется. К удивлению для самой себя Катя согласилась. В последнее время у неё появилось глубокое безразличие ко всему, что происходило вокруг. Для себя она уже нашла два оправдания: «у меня же нет выбора» и «это будет в первый и последний раз».
Дядечка частенько навещал Катю и они находились то у неё на квартире, то он забирал её с собой в сауну, каждый раз оставляя хорошие чаевые. Однажды он уехал на две недели и в своё отсутствие просил быть очень ласковой с его хорошим приятелем, которому оставил Катин телефон. Она пошла и на это и через пару месяцев в её списке было уже с десяток постоянных клиентов. Но денег всё равно не хватало. Она забрала документы из университета (ВЫУЧИТЬСЯ УСПЕЮ, ДОЖДУСЬ ЛУЧШИХ ВРЕМЁН).
Однажды она соблазнилась увиденным толстым бумажником, набитым крупными купюрами у одного из новых клиентов. Пока тот принимал душ, она решила порыться в нём и оставить для самой себя за ночь любви денег немного больше, чем те, что пьяный и толстый боров положил ей на тумбочку. Толстяк, решил проверить нервную и подозрительную девушку и не выключая воды в душевой кабинке заглянул в комнату в тот самый момент, когда она пересчитывала его кровные. Бумажник лежал у неё на коленях. Он выругался, достал из кожаного портфеля неизвестно как оказавшиеся там наручники и приковал её к батарее. После этого уставился в телевизор, допил свои виски и завалился спать. Катя начала истошно кричать, чтобы он немедленно её отпустил. Боров встал с кровати, подошёл к ней, намотал её волосы себе на руку и с размаху ударил о батарею головой. Мозг взорвался, она потеряла сознание и отключилась.
Почти пролетела осень следующего года. Она по-прежнему зарабатывала проституцией и Лакоста частенько видел мужиков, выходящих из её квартиры. Он плакал, говорил, что всё равно любит её, а потом как бы случайно спрашивал, не поделится ли она с ним раствором.
Третьего ноября 2006 года в окно бил кривой от ветра дождь и мокрые ржавые листья прилипали к стеклу. Сегодня был день её рождения. Скоро начнёт темнеть, а ещё ни один человек даже не позвонил, чтобы поздравить её. Отправленные с утра бродить по венам два куба серой жижи уже не спасали. Невиданная раннее депрессия выворачивала Катю наизнанку, обнажая разрушенную химикатами психику. В последнее время уколы ей стали необходимы только лишь для того, чтобы просто выйти из состояния, когда хотелось повеситься. Ни о каком удовольствии речь уже не шла. Она взяла «баян» и наполнила его снова, второй раз за день. Медленно вобрав в него жидкость до уровня двойки, она на секунду остановилась, подумала и ещё немного оттянула на себя поршень. Уровень раствора в шприце остановился на отметке в три куба. Катя колола в пах, на руках места она давно не находила. Игла медленно вошла в обнаруженную вену. Она сделала «контроль» и вишнёвая масса влилась в шприц, значит «жало» в вене, можно давить. Немного дёрнулась рука, локтем она сбила чашку со стола. Мелкие осколки, сопровождаемые фарфоровой музыкой, разлетались по кухне. Как загипнотизированная, она смотрела на эти белые острые кусочки, что лежали на полу и ей почему-то показалось, что это разбилась не чашка. Ей показалось, что это разбилась она сама, разбилась её жизнь. Она поняла, что если не покончит с этим бредом прямо сейчас, он не закончится никогда. Уверенным движением Катя вырвала из вены шприц, взяла телефон, набрала номер и сказала: «Мама, помоги!»
Родители отвезли её в Бахчисарай, в клинику для таких же заблудившихся, как она сама. Там она пробыла девять месяцев. Сказать, что ей было тяжело, означает не сказать ничего. Бывало ей хотелось плюнуть на всё на свете, бежать отсюда, лишь бы только снова ощутить во рту тот знакомый привкус зелёного яблока вперемешку с теплом, разливающимся по телу. Но она выстояла, она была сильной. Когда Катя после выписки возвратилась домой, они с матерью всю ночь проплакали в обнимку на кухне.
Через год она познакомилась с замечательным парнем. По иронии судьбы его тоже звали Костей. Она смотрела на волны, а он подошёл к ней и подарил розу. Он сказал, что она самая красивая девушка на этой планете и Катя первый раз в своей жизни по-настоящему и безумно влюбилась. Через три месяца Костя забрал её к себе в Киев и ещё через месяц они расписались. Катя долго не могла забеременеть, а когда это случилось была на седьмом небе от счастья. Она подарила мужу мальчика, это на самом деле был подарок, так как Катя родила за день до Костиных именин. Когда он взял сына на руки и нежно прижал к себе, Катя не выдержала и расплакалась: «Вы оба — самое моё большое счастье», — только и смогла выговорить она.
С сентября Катя стала учиться на заочном отделении факультета иностранных языков института международных отношений при национальном университете. А совсем недавно Костя объявил, что хочет сделать ей подарок и отпраздновать её День рождения в Коста-Рике.
Иногда она оставляла малыша у свекрови, та очень любила внука и Катя устраивала ей такой праздник. В эти дни у неё появлялось свободное время, она садилась в машину и ехала в одно место, о посещении которого Катин муж даже не догадывался. Прихожане Ильинской церкви тоже сначала удивлялись странной девушке, часами лежащей на холодном бетонном полу и шепчущей слова прощения и благодарности. Катя умоляла бога простить её и благодарила за то, что подарил ей вторую жизнь, наполненную любовью и смыслом.
Так могла сложиться её судьба, но…
…Третьего ноября 2006 года в окно бил кривой от ветра дождь и мокрые ржавые листья прилипали к стеклу. Сегодня был день её рождения. Скоро начнёт темнеть, а ещё ни один человек даже не позвонил, чтобы поздравить её. Игла медленно вошла в обнаруженную вену. Она сделала «контроль» и вишнёвая масса влилась в шприц, значит «жало» в вене, можно давить. Немного дёрнулась рука, локтем она сбила чашку со стола. Мелкие осколки, сопровождаемые фарфоровой музыкой, разлетались по кухне. Как загипнотизированная она смотрела на эти белые острые кусочки, что лежали на полу и ей почему-то показалось, что это разбилась не чашка. Ей показалось, что это разбилась она сама, разбилась её жизнь. Она поняла, что если не покончит с этим бредом прямо сейчас, он не закончится никогда. «Но только завтра, я покончу с этим завтра» — она всё ещё верила, что может бросить в любой момент.
Катя надавила на поршень шприца, и жгучая жидкость ушла по синей «трубе». Но что-то пошло не так. В этот раз «приход» не разошёлся по телу, а, затаившись тяжёлым камнем, осел в желудке. Бешено застучало сердце, возник ни с чем не сравнимый раннее ужас. Ей стало нечем дышать. В панике она начала метаться по квартире, но силы быстро оставили её. Катя упала на пол, из последних сил царапая его. Изо рта шла пена. Жизнь медленно покидала её высохшее тело. Ей казалось, что она проваливается в пропасть. Она летела в бездну, а мимо проносились девушки в деловых костюмах, послы иностранных государств и высокие горы далёкой Коста-Рики.
Катю хоронили двадцатого ноября на центральном бердянском кладбище. О том, что её больше нет, Лакоста узнал только через три недели.
P.S. Такая вот грустная история. Конечно же, это не может случиться ни с моими, ни с вашими детьми никогда. Наши дети ведь сделаны из другого теста, не правда ли? Только наркотик не разбирает, кто твой папа — простой работяга или директор завода. Поговаривают, что наркопритоны со стажем, где готовят и продают «дозу», из года в год не меняют своих адресов, а остаются на прежних местах дислокации. Когда проходит операция по их выявлению и уничтожению, кто-то предупреждает наркодельцов о предстоящем рейде и те на некоторое время приостанавливают свой бизнес. В ходе таких проверок весь удар принимают на себя новички в этом деле, а матёрые торгаши через несколько дней снова открывают свой «магазин» по торговле жизнями людей. Но нам хотелось бы надеяться, что это всё сплетни. Нам хотелось бы верить, что такого не может происходить в нашей стране, а тем более в нашем уютном маленьком городишке. Чтобы разобраться в этом, бердянская партийная организация «ВО Батькiвщина» собирает факты и проводит своё расследование ситуации с незаконным оборотом наркотиков в городе. Мы просим жителей не оставаться безучастными и помочь сведениями, которые не позволят оставаться преступникам на свободе.
Да, ещё об одном! Не так давно к нам в город зашёл погостить новый вид наркотика под названием дезоморфин. Ему понравилось, и он «прописался» здесь, по-видимому, надолго, успешно вытесняя традиционный «винт». Наркоманы называют его «крокодилом» за то, что после нескольких уколов кожа становится как бы чешуйчатой, руки или ноги начинают гнить изнутри. Тело наркомана покрывается язвами, и если он не сгнивает заживо, то после гангрены и ампутации остаётся без конечностей. Возраст тех, кого подсаживают на «крокодил», составляет всего 16-20 лет. Жить им, в лучшем случае, полтора года...
Офис Бердянской «ВО «Батьківщина»: ул.Шмидта, 18, кабинет 14, телефон 4-49-76
Владислав ШАЛЕЕВ, руководитель городской партийной организации «ВО «Батькiвщина», депутат Бердянского городского совета
Комментарии:
нет комментариев