Продолжение.
«Я обязан сообщать обо всем, что слышал, но верить всему не обязан»
Несколько запутана ситуация с эвакуацией бердянских заводов. Для начала остановимся на выдержках из хронологии довоенных событий. «…В 1924 году Первомайский завод (бывший Гриевза) начал выпускать сельскохозяйственные машины, в 1930 году первой ударной стройкой Бердянска стало восстановление бывшего завода Матиаса» (в нагорной части). Заводу присвоили номерной знак 49 и «…поручили изготавливать станки и инструменты, которыми уже другие заводы будут изготавливать детали для самолетов». В 1937 году закончилось строительство городской электростанции. 5 ноября 1937 года (к двадцатилетнему юбилею Великого Октября) дал первую продукцию крекинг-завод».
10 января 1939 года была создана Запорожская область, в которую вошел и Бердянск. Бердянск с 17 июля 1939 года был переименован в Осипенко. К тому времени в городе существовали (по неполным данным) морской торговый порт, Первомайский завод (бывший Джона Гриевза) и Азово-Черноморский завод (производство сельскохозяйственных машин), механический завод №49, крекинг-завод, судоверфь, рыбозавод, обувная фабрика и мясокомбинат.
Сначала по поводу мирных советских жаток образца 1941 года.
Из постановления №278. «О плане военных заказов на 1941 г. по боеприпасам» №305145сс 14 февраля 1941 г.: «4. Для увеличения мощностей по производству элементов выстрела передать в систему Наркомбоеприпасов по состоянию на 1 февраля 1941 г. следующие предприятия: …Первомайский завод (г.Осипенко) Наркомсредмаша (НКСМ)… Изготовление в 1941 году военной продукции, находящейся на этих заводах, оставить за Наркомбоеприпасов.
Обязать Наркомбоеприпасов передать наркоматам оборудование, приспособления, оснастку и инвентарь, которые не могут быть использованы в производстве элементов выстрела».
Это означает, что, как минимум, с февраля 1941 года большую долю продукции Первомайского завода имени лейтенанта П.П.Шмидта стала составлять именно военная продукция. Вот с Первомайского завода и начнем:
1) «Всего с июля 1941 г. по декабрь 1942 г. в Кыргызстан прибыло 38 крупных промышленных предприятий, заводов и фабрик. Это — Бердянский машиностроительный завод, Никитовский ртутный комбинат (Донбасс), Первомайский завод сельскохозяйственных машин, Харьковский химико-фармацевтический завод, несколько предприятий из Одессы, Курска, Ростова и др. Часть из них была размещена в Ошской области. Когда-то здесь были ремонтно-механические мастерские «Интергельпо». В октябре 1941 г. на производственных площадях бывших мастерских разместилось оборудование эвакуированного Первомайского завода из г. Бердянска. Фрунзенский (ордена Трудового Красного Знамени им. М.В. Фрунзе) завод сельскохозяйственного машиностроения с 1941 г. прошел большой и славный путь от простейших… сенокосилок и жаток, до современных… пресс-подборщиков ПС, завоевавших признание во всей стране и за рубежом».
Под описание с большой вероятностью подходит именно Первомайский завод сельскохозяйственных машин, который, судя по тексту, в Бердянск так и не вернулся.
2) 5 ноября 1937 г. к 20-летию Великой Октябрьской революции был пущен Бердянский крекинг-завод Народного Комиссариата топливной промышленности. В работе Бердянского крекинг-завода довелось участвовать Анатолию Михайловичу Гуськову, о чём он и написал в своих мемуарах «Под грифом правды. Исповедь военного контрразведчика. Люди. Факты. Спецоперации»:
«По окончании института (Московский нефтяной институт им. Губкина)… я получил назначение на Бердянский крекинг-завод. Для справки замечу, что в тот период времени в нефтеперерабатывающей промышленности Советского Союза крекинг-процесса еще не было, поэтому в СССР были закуплены 5 крекинг-заводов, один из которых был построен в Бердянске, на высоком берегу Азовского моря. Он как бы господствовал над городом, расположенным внизу, непосредственно на побережье. Тогда в Бердянске помимо этого строили моторостроительный завод. Других крупных предприятий не было. Город был небольшим, но чистым, все здания покрашены в белый цвет, в городе много садов и декоративной зелени. Только дом, построенный для работников нашего завода, был кирпичного цвета и поэтому резко отличался от всех окружающих.
Пришел я с предписанием на работу в качестве инженера к директору завода Ивану Степановичу Дееву, впоследствии очень близкому мне человеку… На следующий день я был уже на работе. Завод был в основном смонтирован американскими специалистами, но все многочисленные коммуникации были открыты в траншеях, поэтому я сразу начал со всей бригадой инженеров и операторов изучать схему завода, и так как немного владел английским языком, многое спрашивал у американцев. По условиям договора о продаже нам крекинг-завода в задачу американцев пуско-наладочные работы не входили, что для некоторых обернулось трагедией.
Американские специалисты (а их было человек шесть) как только закончили монтаж оборудования, поспешили убраться восвояси. Мне довелось поработать вместе с ними около двух месяцев. И вот наступил самый ответственный момент — пуск завода. А крекинг-процесс проходит при высоком давлении 40-45 атм. и при температуре 700—7500°С. Поэтому к пуску готовились тщательно и все бригады очень волновались… Начали первый пуск рано утром, вызвав две бригады сменных инженеров и операторов. Первоначально все шло хорошо. Циркуляция обеспечивалась по всем агрегатам. Потом стали поднимать температуру в печах и давление во всей системе. И когда температура была близка к 5000°С, а давление в системе достигло 30 атмосфер, вдруг нас оглушил сильный взрыв, и огромный фонтан пламени вырвался из печи, вся установка окуталась клубами дыма и пара, исчезла видимость. Все, кто был близко от пламени, бросились бежать в противоположную сторону. Придя в чувство и поняв в чем дело, мы принялись останавливать насосы, качавшие мазут в печь, и включили систему пожаротушения. Но не сразу удалось потушить этот сильный пожар. Прибыла вся пожарная служба завода, города, и только общими усилиями удалось ликвидировать огонь.
Когда все успокоились, осмотрели установку. Настроение было подавленным. Только что смонтированный завод теперь выглядел каким-то обгорелым скелетом… Осмотр позволил совершенно точно определить и причину пожара. У крекинг-печи вырвало ретурбент (деталь, соединяющая две параллельно идущие трубы), и нагретый мазут под большим давлением вырвался фонтаном и загорелся от соприкосновения с воздухом. Немедленно была создана восстановительная бригада, и со следующего утра закипела работа. Было неимоверно трудно: не было запасных деталей, не было спецоборудования, металла и других материалов. Но все трудности преодолевались. Одно только обстоятельство беспокоило всех. Горотдел НКВД вел расследование аварии, каждый день на допрос вызывались все новые и новые люди. Примерно неделю спустя пришли утром на работу и узнали, что арестованы зам. главного инженера завода, начальник крекинг-цеха как виновники пожара. Внутренне мы протестовали против такой несправедливости, ибо они не могли предвидеть наступивших последствий, ведь у вырванного ретурбента были оторваны лапки, а это брак металла, и только. Но никто техническую сторону дела не исследовал…
Начальником цеха был назначен Сергей Николаевич Варфаломеев, ранее работавший в Грозном или Уфе старшим оператором, специального образования не имел, практик был опытный, заместителем главного инженера назначили вновь прибывшего из Баку Сурена Манукяна, ранее работавшего сменным инженером на нефте-перерабатывающем заводе имени Андреева. Закончили ремонт завода весной 1938 года…
На новый пуск рано утром собрались все технические силы завода во главе с директором И.С. Деевым. Поначалу все шло по плану, у каждого уже теплилась надежда, что вот-вот заработает крекинг-установка и мощной струей побежит бензин в резервуар…
Неожиданно в колонне эвапоратора вспыхнуло пламя и пошло гулять по всей территории. К чести инженерно-технического персонала, мы хорошо подготовились к тушению пожара, и, на сей раз без паники, ринулись тушить вместе с пожарной командой. Несколько напряженных минут, и пожар был потушен. Но аварийная остановка привела к закоксованию труб крекинг-печи, а это означало месячную остановку на чистку, не считая ликвидации причин пожара. Как выяснилось, причиной пожара явился некачественный монтаж оборудования. В частности, крышка люка колонны эвапоратора вместо шести болтов была закреплена только тремя. Поэтому ее сорвало, и вспыхнул пожар. Опять горотделом НКВД проводилось расследование, и через несколько дней были арестованы главный инженер завода А.В. Глузбанд и начальник цеха Варфаломеев. Настроение у всех было чрезвычайно подавленное. Каждый думал, что такая участь может коснуться и его. Все как-то притихли, между собой откровенных разговоров не вели. Каждый остерегался проявлять интерес к случившемуся. Видимо, около месяца пошло на чистку печи. И вот опять предстоит пуск. Все инженеры волнуются.
…Дело осложнялось еще тем, что зам. главного инженера Манукян оказался человеком малоподготовленным и серьезной помощи оказать не мог. Очень тревожило осложнение дел с пуском установки. Тысячу раз я задавал себе один и тот же вопрос: неужели, если будет очередная авария, посадят и меня? При одной этой мысли замирало сердце, и тут же спрашивал себя: «Ну, а за что? В чем моя вина?». В горячей работе все эти мысли забывались и уходили в сторону, а работали тогда буквально день и ночь. И вновь настал, как я считал, роковой день. Надо пускать завод. Казалось, все проверено многократно, облазали все аппараты, коммуникации, опробовали каждую задвижку, болты крепления. Без преувеличения можно сказать, что мы заново после американцев провели весь монтаж крекинг-установки. И, тем не менее, уверенности, а главное, душевного спокойствия, не было. Но отступать было некуда.
Начинается очередной пуск. Теперь уже три смены инженерно-технического персонала крекинг-завода из четырех находились на своих рабочих местах. Командовать пуском директор поручил мне. Сам он находился в операторной, но в мои действия не вмешивался, а периодически повторял: «Спокойно, спокойно и еще раз спокойно». В этот день мы пустили завод. Довели до требуемых параметров все показатели. И вот уже сбылась мечта — бензин пошел в резервуар! Сколько было радости. Мы брали его руками, даже умывались, смывая черные мазутные пятна с лица. Несколько дней я не уходил с завода домой, жил в кабинете, где оборудовал кровать, а завод все работал, набирая с каждым днем мощность. Через неделю мы уже получили товарную продукцию установленного качества, а через две-три недели достигли проектной мощности. Народ почувствовал уверенность, дежурные инженеры стали самостоятельно регулировать работу установки, добиваясь лучших показателей, что раньше категорически запрещалось. Первый цикл до плановой остановки проработал полностью 25 дней и выполнил установленный план по объему продукции, т.е. бензина, почти на 100%.
Теперь-то мы уж знали крекинг-установку как свои пять пальцев. Правда, научились на своих собственных ошибках и дорогой ценой... Нам тогда казалось, что пострадавшие за первые неудачи строго не будут наказаны, и они вот-вот должны вернуться. Но этого, к сожалению, не случилось. Радовало тогда то, что работа завода налаживалась с каждым месяцем, мы не только выполняли, но и значительно перевыполняли задания. Рабочие и инженерно-технический состав всего завода стали хорошо зарабатывать, получать премии… О нашем заводе писала не только городская, но и областная газета. Я приглашался дважды в радиостудию для выступления по местному и областному радио, был избран вторым секретарем горкома комсомола.
3 сентября 1938 года... мне исполнилось 24 года. И вдруг, в конце рабочего дня, вызывает меня Иван Степанович, поздравляет с днем рождения и так, улыбаясь, говорит: — А тебя срочно вызывают в Москву… Я внес предложение назначить тебя главным инженером завода. Вот поэтому и вызывают в Москву, чтобы посмотреть, годишься ты для этого или нет. Признаться, это не вызвало тогда чувства радости или гордости. Я отчетливо понимал, что не созрел для такой должности, да и опыта инженерной работы кот наплакал. Но возражать не стал, так как знал характер Ивана Степановича… Несмотря на кажущуюся строгость, его сердце было так щедро на тепло и доброту, что буквально не было ни одного хорошего человека на заводе, которого не согревало бы оно в трудную минуту. Его все любили на заводе. Он пользовался большим авторитетом в городском и областном комитетах партии, а также в Москве, в ВСНХ».
Со 2 сентября 1940 г. завод переименован в Осипенковский Государственный Союзный Крекинг-завод НКНП СССР. 17 января 1941 г. было принято постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О государственном плане развития народного хозяйства СССР на 1941 год». Согласно плану, в 1941 г… должно было быть форсировано строительство «…второй очереди завода в г. Осипенко…».
Согласно истории нефтяной промышленности СССР, с началом Великой Отечественной войны крекинг-заводы были эвакуированы: «из Одессы и Херсона — в Сызрань, из г. Осипенко — в Краснокамск…». Из воспоминаний: «В августе 41-го эвакуировали крекинг-завод из Бердянска (тогда — город Осипенко) на Азовском море. Ну, что значит — эвакуировали? Колонны и печи не увезешь, вывезли работников завода, демонтировали какие-то насосы и измерительные приборы, забрали приготовленные для ремонта (лето же!) трубы и оборудование, кое-какие реагенты. А остальное взорвали, чтоб не доставалось врагу. Привезли личный состав и матценности на берег Камы и начали строить завод, т.е. для начала пилить и корчевать лес на площадке и параллельно проектировать. Люди кое-как поместились в бараках и в избах у местных мужиков. Через полгода НПЗ уже работал, принимал нефть, давал бензин и мазут...».
С этим заводом все ясно — это предшественник «Азмола». Кстати, он тоже обратно не вернулся, а вот был ли завод взорван при эвакуации, или не был — не ясно. Мнения разделились. Большая часть воспоминаний свидетельствует о том, что завод был эвакуирован, но не взорван (или взорван, но неудачно). При этом, немцам его все-таки (несмотря на мое заявление в предыдущей статье) почему-то запустить не удалось. Дело в том, что Осипенковский крекинг-завод изначально строился с расчетом на поставки сырья с кавказских нефтепромыслов. Вроде бы даже существовала пристань (или, по-модному, терминал) для разгрузки танкеров за районом Лиски. Немцы, похоже, также рассчитывали на запуск и использование крекинг-завода после захвата Кавказа. Не получилось… Во всяком случае, основная часть свидетелей событий тех лет склоняется к тому, что крекинг-завод при оккупации все-таки не работал. Главная проблема в том, что пожилым очевидцам событий того времени (в 1941-45 годах) было от 5 до 10 лет. Согласно официальной истории, уже с 14 марта 1944 г. начал работу Государственный Союзный завод № 276 НКНП СССР; который с 18 апреля 1947 г. получил название — Осипенковский Солидоловый завод Миннефтепрома СССР и т.д.
3) «В ноябре 1941 в город Магнитогорск прибыла эвакуированная обувная фабрика из Бердянска с оборудованием, квалифицированными рабочими и мастерами. Решением городского руководства фабрике были переданы клуб горняков на Ежовке и барак по соседству с клубом. Областное управление легкой промышленности утвердило проект размещения технологического оборудования в помещении клуба (29.12.1941). Ввод фабрики в эксплуатацию был намечен на 11.02.1942, но предприятие заработало только во втором полугодии. Причина — отсутствие сырья, материалов и квалифицированных кадров. Из принятых на фабрику 267 человек большинство были подростки 14-16 лет, для которых организовали краткосрочные курсы. Фабрика не имела своей жилплощади, столовой, не могла помочь работникам топливом, одеждой, обувью. В День Победы директор предприятия С.А. Криворук распорядился: шить обувь для себя. На праздничный парад рабочие фабрики вышли все в одинаковых туфлях…».
4) Из перечня «Предприятия и производства, полностью или частично передислоцированные из западных районов СССР в Башкирскую АССР во время Великой Отечественной войны»: «…56. Оборудование Осипенковского мясокомбината, г. Бердянск, Украинская ССР — г. Бирск».
5) Из воспоминаний: «Я, Дегтянникова (Гофман-Кудрицкая) Елена (Эвелина) Павловна, уроженка города Осипенко (Бердянск), по национальности еврейка, проживала со своими родителями: отцом — Гофманом Павлом Иосифовичем и матерью Гофман (Кудрицкой) Лидией Савельевной в г. Осипенко.
В день нападения Германии на Советский Союз в городе объявили об эвакуации заводов и гражданского населения в северные районы нашей страны. Отец эвакуировался с первым эшелоном Азово-Черноморского завода, а мы выехать с ним не смогли. На тот момент я заболела, была высокая температура и обильная красная сыпь по всему телу. Заболевание врачи считали инфекционным, брать меня в эшелон, переполненный детьми, стариками и женщинами врачи и начальник эшелона категорически запретили. Вот почему моя мама и я остались в городе.
В 1941 году… город был оккупирован немецкими частями. С первых дней оккупации была объявлена регистрация еврейского населения. Всех евреев обязали пришить к одежде шестиконечную звезду жёлтого цвета. Мы этого не сделали — нас удержали наши соседи. А 19 октября евреям приказали явиться на рыночную площадь с ценными вещами. Мама меня туда не повела — снова вмешались соседи. Всех, кто пришёл на площадь, окружили автоматчики с овчарками и колонну повели в сторону Мерликовой балки. Там все евреи были расстреляны. Эту весть принесли рыбаки — они в море слыхали автоматные очереди, доносившиеся с берега. На утро об этом знали все жители города.
После этой трагедии наши соседи уговорили маму немедленно покинуть город, чтобы спасти меня от доносов. Я помню очень старого человека в крестьянской одежде с посохом, который сказал, что выведет нас из города в надёжное место. Уходить надо было в сумерках, до наступления комендантского часа, идти полем, обходя дороги.
Путь был опасным и тяжёлым. К утру пришли в небольшое село. Мама стала работать у людей, которые нас приютили, а меня отвели в лесопосадку, где была выкопана яма, заложенная ветками и устланная соломой. Там я находилась до самых морозов…».
Константин ЗАВЬЯЛОВ
Комментарии:
нет комментариев