Узник лагеря смерти

Виктор Федорович Калина из Каменки-Днепровской в июле отпраздновал 90-летие. Мы побывали у него в гостях чуть раньше. Бодрый, словоохотливый, с хорошей памятью человек. Правда, пережить ему пришлось жуткие вещи, и забыть это фронтовик не в состоянии.

После ранения – плен

Родители умерли с голода, рос сиротой, бродяжничал. А когда служил в армии, началась война. Под Харьковым ранило, да так серьезно, что целый год лежал в Астраханском госпитале. А потом вошел в сформированную здесь группу из 100 человек, вместе с которой отправился пешком на Ростов.

Шли, что называется, на ощупь: где проходит линия фронта, кто должен встречать – ничего не было известно. Через два дня пути в небе появились свои, советские бомбардировщики, и земля вокруг вздыбилась от сброшенных бомб.

 – Я лежал в кустах. Боялся пошевелиться. Вдруг слышу немецкую речь. Как так? Откуда взялись? Да еще после такой бомбежки? Потом выяснилось: высадился вражеский десант. Подняли немцы нас с земли. Кто упал без сил – расстреляли. Тех, кто стоял, посадили в машину и куда-то повезли.

Доставили на железнодорожную станцию пять человек. И снова испытание на прочность. Дернули за руку, и ты выстоял – направляешься в вагон. Упал – расстреляли. Виктора Федоровича увезли в Германию. У бауэра (помещика) выполнял грязную работу. Однажды зашел в гараж, а там другой работник. И ко мне по-русски с акцентом: «Ну, что, предатель, явился?». Ну, мы с ним и сцепились. Я ему врезал. А хозяин мне надавал так, что пить не мог. И отправил в Нюрнбергскую тюрьму. Жизнь две недели шла по кругу: допрос, камера, снова допрос: «Коммунист? Партизан?»

 – А потом меня взял немец к себе в хозяйство на работу. Привел и приказал: здесь рви траву и сюда складывай. И от души хохотал, что я траву не ел.

Виктор Федорович два раза сидел на электрическом стуле, пальцы его не раз на допросах зажимали дверью. Не расстреляли – отправили в концентрационный лагерь «Освенцим».

И пришел черед умирать…

Многое из той жизни Виктор Федорович вспоминает, едва сдерживая слезы. Люди гибли каждый день. Были и показательные казни.

 – И вот пришел мой час умирать. Не только работать – стоять не мог. Усадили в тачку и повезли в крематорий. Но по пути у меня нашелся спаситель. Произвел замену на покойника. А меня вытащил, усадил под барак, натянул чужой, с покойника, жакет – немцы вели учет тех, кого сжигали. В нем доставил в барак, уложил на нары и приказал выжить. Не забывал подкармливать: то кусочек хлеба принесет, то дерки. Я и оклемался постепенно.

Даже года два потом возили работать на шахты. Мечтали сбежать. Не случилось. Двое попытались и попались.

 – Лагерь окружили пулеметчики. Мы – в недоумении. А потом видим: устанавливаются «вешалки». Привезли двух человек: кости, покрытые кожей, руки болтаются, глаз не видно, на теле раны – висят клочья мяса. Это после допросов. Казненные висели пять суток. Нас принуждали смотреть в их сторону: «Вас это тоже ожидает!».

С приближением фронта немцы становились «добрее». Даже похлебка в котелке гуще стала. Как-то немцы зашевелились, забегали. Машину за машиной с пленными куда-то стали увозить.

 – Погрузили в кузов и куда-то повезли и нас, четверых. Все решили, что на расстрел.

«Ребята! Надо бежать!». Этот призыв подхватил один, второй, третий. И начали топать, кричать, петь песни. «Умирать, так с музыкой!». Водитель, охранник вскочили в кузов, раздавая прикладами удары налево и направо. Но нас уже было ничем не остановить. Расправились с фашистами и кинулись в ближний лес.

Кто-то сообразил, что надо сломать от дерева ветку и ею заметать за собой следы, чтобы сбить с толку собак. А также время от времени залезать на дерево.

Отойти далеко от дороги не успели. И видели, как по ней туда-сюда мельтешили машины, мотоциклы. Слышали сирены, собачий лай. Но поиск беглецов быстро прекратился. Почему, мы, конечно, не догадывались. Дождавшись тишины, добрели до канала и улеглись на его берегу.

Спасение пришло от американцев

Беглецы долго лежали обессиленные и бессмысленно смотрели в небо, ни на что не надеясь. Неожиданно услышали незнакомый говор и смех. «Американцы!» – среди нас был поляк, и он знал английский язык. Подошли веселые парни в военной форме. Увидев нас, шарахнулись в сторону. Наверное, решили, что перед ними мертвецы. Но поляк заговорил, и они сразу же вернулись. И один из них, глядя на нас, заплакал. Его сослуживцы вызвали врачей. Отвезли нас в госпиталь. Каждый из нас весил не больше 26 кг. И это взрослые мужики! Двое суток во рту не было ни крошки. Но нам есть давали понемножку и уговаривали: «Не спешите! Вся кухня – в вашем распоряжении!»

Через несколько недель за русскими пленными приехали с советской стороны. Домой отпускать не торопились. Сообщили, что придется повоевать с японцами. Направили в распоряжение воинской части. Но воевать не пришлось. На Дальнем Востоке все очень быстро закончилось.

А мирная жизнь у В. Калины потекла обычным чередом. Работал в Черкассах на сахарном заводе. Там познакомился с замечательной девушкой Клавой. Она и перетянула его в родную Каменку. Так город с тех давних пор стал родным и для Виктора Федоровича…

Время отодвинуло те страшные годы куда-то далеко-далеко. Но даже оно не дает забыть, через что пришлось пройти узнику концентрационного лагеря. Об этом напоминает и пожизненное клеймо – лагерный номер на руке – 131153. Тем не менее, ветеран и в свои 90 выглядел бодро, его улыбка светилась оптимизмом, который помогал ему выжить в страшные годы фашистского плена.

Альбина КУЗНЕЦОВА