«Мужики, это не к добру!»

Эти слова Николай Беззубов, руководитель группы запорожских альпинистов, сказал, когда они работали на голой ледовой стене, а над ними пролетел самолет

5 августа ближе к обеду на всех информационных лентах появилось печальное известие: в горах Кабардино-Балкарии на высоте 3700 метров над уровнем моря под снежно-ледовый обвал попала группа запорожских альпинистов, есть погибший.

Зная о том, что в тот район отправилась группа отпускников – работников ГП «Ивченко-Прогресс», на предприятии забили тревогу. Тут же для координации действий со службами МЧС, консульством Украины в Ростове-на-Дону был создан штаб. После того как в больнице Нальчика подтвердили о серьезных травмах альпинистов, незамедлительно для помощи и координации действий на место был откомандирован представитель «Прогресса».

Ранним утром 9 августа на вокзале в Синельниково их встречали как героев. Бригада товарищей и коллег с родного предприятия. И хотя многие из возвратившихся альпинистов еще нуждались в медицинской помощи, главное – самое страшное позади.

О том, что же произошло на самом деле, в эксклюзивном интервью «ИЗ» рассказал руководитель группы Николай Беззубов.

– Николай, много шума наделало ваше восхождение. Как всё это было на самом деле?

Четвертого августа мы решили идти на вершину. Один человек у нас оставался в лагере, это был Дима Дьячков. Все остальные девять человек пошли. Мы планировали подняться на гору Мустах-тау, примерно на 2/3 пути разбить базовый лагерь, а под самим вершинным взлётом разбить ещё один лагерь, оставить там ещё одного человека, может быть, двух. И группой в семь человек подниматься на саму вершину. Такие у нас были планы.

Работали мы на склоне, который имел, скажем так, ступенчатый характер. Сначала прошли первую ступень – первый взлет. Это примерно 120-170 метров по высоте. И вышли в пологую часть склона. Она была не длинная, где-то примерно с 1 километр – не больше.

Дальше пошел уже рабочий взлет, на котором нам нужно было работать. Не доходя до него метров 200, мы оделись, имеется в виду, надели на себя страховочные системы, веревки. Перед нами был ледовый взлет, который мы хотели обойти, т.е. в лоб по нему мы работать не стали бы. Это была голая ледовая стена, на ней не было снега. Высота её была примерно метров 20-25. И, когда мы под этой стеной работали, с тем чтобы ее обойти, летел самолет. Ребята, которые были в непосредственной близости от меня, это Костя Скрипченко, Сергей Черногуб, услышали, что я сказал: «Ребята…», вернее, я сказал: «Мужики, это не к добру!». И буквально через 2 секунды на нас с этой ледовой стены сверху, с высоты 20 метров, упала лавина. Она нас сорвала.

Все мы были пристрахованы к перильной веревке, которая сама по себе была закреплена на ледобурах. Ледобуры - это такие специальные ледовые крючья, которые вкручиваются в лед и на которые закрепляется веревка перильная, к которой прищелкиваются все работающие участники. Т.е. веревка у нас была закреплена на ледобурах и все были к ней пристрахованы, за исключением Сергея Черногуба. Он шел первым. И должен был пройти ещё метров 30 до выхода на гребень. Мы хотели выйти на гребень, по которому уже совсем недалеко было до нашей предполагаемой ночевки.

До гребня было совсем рядом. В этот момент на нас упала сверху лавина. Она вырвала ледобуры. Были смяты их титановые трубки и вырваны изо льда. Множество карабинов, по крайней мере три я держал потом уже в руках, были разогнуты и вся наша команда, которая была пристрахована к веревке, полетела вниз по склону. Длина его была не большой, примерно 30 метров.

В общем, пролетаем мы эти 30 метров, и начинаются 120 метров отвесной стены. Все мы летим вдоль этой ледовой стены – 120 метров свободного падения.

Падаем на относительно крутой склон, который был закрыт снегом – не толстым покровом, но какой-то слой снега был. Это и спасло нас.

Мы упали на этот склон и постепенно вместе с этой лавиной остановились. Подняться поначалу не могли, потому что были присыпаны этим мокрым снегом и больше, чем снег, нам мешала подняться перепутанность веревками и страховочными петлями и всем остальным.

В этой ситуации нас спас нож, который у меня всегда в кармане. Я сумел дотянуться до кармана рюкзака, вытащить нож и перерезать все, что мешало мне освободиться. Потом перерезал также у ребят все, что мешало. Огляделся, увидел всех как бы в сидячем положении на склоне. Всех, кроме одного, – один лежал. Он находился по склону выше всех. Это был Игорь Перегинец. Я побежал к нему. Он лежал вниз головой по склону и очень редко хрипел. Я сумел его перевернуть, чтобы он был вверх головой, немного перекатил – так, чтобы он был на рюкзаке, а не на льду. В этот момент он уже, к сожалению, перестал дышать...

– Николай, это самый трагический момент вашего восхождения. Скажите, что показала экспертиза? У Игоря не было шансов?

– Я не знаю подробностей экспертизы. У нас Дима Дьячков занимался этим вопросом, оформлял документы. Заключение, в общем, звучало так, что очень сложная черепно-мозговая травма, которая привела к отеку мозга и плюс множественные переломы. Как спасти? Всё произошло в течение минуты. Я не знаю, сколько времени я добирался до него. Может быть, секунды. Пока я освободился – минута. Добрался я до него секунд за 20.

– Наверное, следующий момент был самый сложный: как выжить, как удержаться и как спастись? Что было потом?

Потом надо было помочь самому тяжелотравмированному – Андрею Телюпе. У него были два открытых перелома на обеих ногах. Надо было собраться в группу, потому что мы были разбросаны по склону. Что мы и сделали. Поставили палатку, выяснили, наконец, кто может передвигаться, скажем так, самостоятельно. Те, кто не мог передвигаться, заползли в палатку, чтобы не замерзнуть. Андрею ребята помогли добраться до палатки. Пока все это происходило, я побежал вниз, если это можно так выразиться, чтобы предупредить Диму. Это было примерно с километр пути. Сообщил ему о случившемся, и он побежал дальше вниз к спасательной службе лагеря, а я вернулся на ледник назад, обколол Андрею раны лидокаином (у нас в аптечке всегда это есть). Андрея мы уложили на коврике, укрыли спальниками, бросили на него одну палатку. Из рюкзаков, которые были досягаемы нами, выстроили ветрозащитную стенку, чтобы ему не было холодно. Ещё, естественно, Андрею я дал обезболивающие таблетки, ещё сделал укол.

После этого трое, которые могли идти (два человека и я, третий), пошли вниз к нашему нижнему лагерю. На середине пути – отойдя примерно 500 метров от наших товарищей – мы уже встретились с ребятами, которым о трагедии сообщил Дима, – добровольцы шли нам помочь. Их было человек десять. А уже к вечеру подошла профессиональная спасательная команда, которая всю ночь спускала по одному из наших ребят. Первым, естественно, спустили Андрея.

– Сколько времени прошло с момента трагедии до полного спасения, когда вы уже оказались в лагере или в больнице?

– Времени прошло немало. Здесь цифра, но она не даст картины. Самым главным было - спасти ноги Андрея, потому что это открытый перелом... Если это случилось примерно в три часа, а в больницу Андрея доставили первым рейсом вертолёта... Это было, наверное, часа два дня, т.е. получается – сутки. С того момента, как он лег на операционный стол, прошли сутки.

– Николай, в какой момент вы почувствовали, что вы спасены? Кому вы особенно хотите сказать спасибо?

– Множеству людей хочется сказать большое спасибо и даже больше!

Во-первых, мы почувствовали, что мы не одни, когда нам позвонил наш коллега-альпинист Андрей Шурша из Запорожья и сказал, что на «Прогрессе» знают о случившемся и всю координацию действий взял в свои руки Георгий Иванович Пейчев, главный инженер. Я сразу как-то почувствовал, что нас не бросят. Вот такое у меня сразу было чувство.

Сами понимаете, что на душе было очень плохо, но хоть как-то уже полегчало, потому что я понял, что за нами стоит серьезная поддержка. Это первое.

Второе. К нам очень хорошо отнеслись в МЧС России, т.е. три рейса вертолёта плюс два врача (одна штатная в альплагере девушка Таня и там была опытный петербургский врач Света – я не знаю фамилии, но она была на правах отдыхающей). Они вдвоем выходили Андрея. Они эти сутки, до того момента, как попасть в больницу, поддерживали жизнедеятельность его конечностей, т.е. они постоянно делали какие-то уколы, специальные массажи, чтобы не омертвели пальцы. В первую очередь, я считаю, что его ноги спасли они. Но все равно они не были совсем уверены в благополучном исходе. Оставалось дело за хирургами в Нальчике, которые оказались на высоте.

– Расскажите о степени травм других участников.

– На фоне травм Андрея у остальных травмы значительно легче. В основном - это очень сильные ушибы и подозрение на переломы ребер. У единственной девушки нашей группы перелом лодыжки. Но там как бы ничего не раздроблено, собрано в гипсе. Просто ей нужно будет вылежать время.

У Сергея Фролова и Сергея Черногуба похожие травмы – трещины берцовой кости. Тоже нужно в гипсе полежать. У Сергея Дмитриева пока ещё немножко не ясна картина, но что-то тоже типа этого. У меня тоже были подозрения на переломы ребер и лопатки. Пока результаты рентгена не подтвердились.

– В какой момент вы поняли, что все закончилось?

– Если честно, когда увидел Андрея после реанимации. Для меня этот момент стал своеобразным знаком того, что всё закончилось. А если иметь в виду там, тогда – когда пересчитал всех по головам.

– Николай, скажите, каким этот ваш поход был по счету, и не было ли каких-либо предчувствий? У вас ведь никогда подобного не случалось. Перечислите свои вершины.

– Не перечислишь всего. 22 года – это где-то 35 или 37 походов. Если не больше. Предчувствия, может быть, и были, но пока не берусь ничего судить.

Что касается вершин, то были и сложнее. Даже если взять наши ежегодные сборы на Байдаро-Костропольской стене, где мы преодолеваем маршруты 5Б – они и сложнее, и опаснее. Не знаю, не могу пока ничего говорить об этом.

Мы прошли многими маршрутами. Были много раз в Средней Азии. Были недавно в неизведанном районе Джунгаре, т.е. практически никаких описаний, ничего. Довольно сложный поход в Южном Казахстане, на границе с Китаем. Были в Таджикистане в сложном горном Матченском узле. Были в Фанских горах на Памиро-Алае. На Алтае мы прошли очень сложный поход (заняли третье место в чемпионате Украины). Побывали на Кавказе в сложном Караугомском узле, поднялись на вершину Уилпата. Она отличается труднодоступностью и оторванностью местности. Нас никто не нашел бы в случае трагической ситуации.

– Какова самая большая высота восхождения вашей группой?

– 5600. Это на Кавказе. На Эльбрусе – самая высокая гора Европы. Мы были на ней много раз.

В прошлом году в Южном Казахстане вблизи Китайской границы на вновь открытой вершине 3511 м над уровнем моря водрузили флаг «Прогресса».

– И в заключение не могу не задать этот вопрос: вы в горы ещё пойдете?

– Я не могу однозначно ответить на этот вопрос и, думаю, из моих товарищей никто сейчас не скажет ничего конкретного.

Р.S. Операция по спасению попавших в беду запорожских альпинистов будет считаться окончательно завершенной, когда на специально оборудованном автомобиле в сопровождении медицинского работника на днях прибудет тяжело травмированный Андрей Телюпа. Все расходы на это взяло на себя ГП «Ивченко-Прогресс».