Не выступили с этой инициативой и общественные организации. Почему так? Творческие союзы когда-то были созданы властью, чтоб вольных творческих лошадок разбить по стадам, каждому определить свое стойло. Лошадки поначалу брыкались, все-таки жива была в них память о диких тарпанах, степной казацкой вольнице, Диком Поле (так назывались степи за днепровскими порогами). Все же постепенно попривыкли к государевой опеке. Властный пряник и властный кнут стали нормой не только материального бытия, но и морали. Многие даже посчитали себя опорой государственного строя, возгордились благородной миссией защитника государственных институтов. Таковым, конечно, пряники доставались чаще.

Советские историки не слишком любили упоминать о Гуляйполе, деяниях махновской народной армии. Это понятно. Но почему батько Махно, которого знает и почитает весь мир как анархиста-практика, не получил такого же признания ни в современной Украине, ни на своей родине в Запорожье? Запорожцы даже памятник народному атаману не удосужились поставить, его именем даже маленькую улочку не решились назвать.

Что, между прочим, это сделали наши соседи днепровцы, есть улица батьки Махна и в Одессе. Почему тот же Григорий Лютый и другие запорожские литераторы не осмелились выступить с такой инициативой? Все просто: Махно был олицетворением воли. Настоящей казацкой степной воли. «Я не белый и не красный, не зеленый и ничей. Запрягай коней в тачанку – атакуем сволочей». Какой власти такое может нравиться? Очень, правда, по нраву поэтам. Но в меру, обозначенной властью, и в основном на бумаге, которая, как известно, стерпит многое. А так, чтоб перо приравнять к штыку – нет, только не это. Своя воля хороша лишь в своем огороде?

Владимир СУПРУНЕНКО